– Ты? Нет! Милая, ни в коем случае. Твоя мама сказала, что затянуть тебя под свадебное платье была ее идея А что до пожара – ты могла случайно столкнуть свечу, но Пэна никто не заставлял тушить огонь руками. И хорошо, что ты позвала на помощь, иначе бы этот гордец задохнулся в дыму. Наконец сегодня Пэн неверно истолковал ситуацию, приняв твое купание за трагедию, и бросился возить тебя кругами, как сумасшедший. Но ты ни в чем не виновата! Это, видимо… ну… судьба. Которая, похоже, на какое-то время отвернулась от тебя.
– От меня? – удивленно переспросила Эвелин. – Но ведь страдаю не я, а Пэн!
– Да, но… – Леди Джервилл заколебалась, но затем с грустью признала: – Понимаешь, все время, пока я его перевязывала, он печально говорил, что, возможно, ты не та невеста, которую он надеялся получить. Что ты очень хрупкая, неумелая, ходячее несчастье…
Интересные новости, хмурясь, подумала Эвелин. Ее можно было назвать какой угодно, только не хрупкой. Кроме того, она была всему обучена и хорошо справлялась… обычно. И она не ходячее несчастье!
– Что же мне делать?
– Что ж… Думаю, нужно сказать ему, что он ошибся и ты вовсе не тонула, – предложила леди Джервилл.
Эвелин покачала головой:
– Тогда он окажется в глупейшей ситуации… Нет, я не могу – жена должна оберегать гордость мужа.
– Да. Хм… – Леди Кристина снова задумалась. – Ну, тогда ты могла бы признаться, что умеешь ездить верхом.
– Вы знали? – изумилась Эвелин.
– Во время праздничного ужина леди Стротон рассказывала мне о твоих навыках. Верховая езда занимала среди них отнюдь не последнее место, поэтому, когда ты заявила, что не умеешь ездить верхом, я сразу догадалась о твоем намерении не дать Пэну взяться за поводья больными руками.
– Да, но если я сейчас скажу ему правду, он настоит на том, чтобы управлять самостоятельно до конца поездки, – с грустью рассуждала Эвелин. – И сильно навредит себе.
– Очень возможно. Гордость делает мужчин глупцами. – Леди Джервилл вздохнула. – Что ж, значит, единственный выход – оставить все как есть, а в будущем доказать, что ты вовсе не промах. И я обещаю, что больше не буду лезть в твои обязанности, – смущенно проговорила она. – Просто я так привыкла сама во всем помогать сыну… так что, если я вдруг снова забудусь, ты мне обязательно скажи, и я отойду в сторону.
Эвелин кивнула, хоть и не собиралась ничего говорить. Достаточно было и того, что свекровь не желала ей зла и учитывала ее место в жизни Пэна. Эвелин не испытывала ни малейшего желания упрекать эту женщину в том, что она оказывает собственному сыну материнскую помощь.
– Знаю, ты переживаешь от того, что оказалась голой у всех на виду, но когда тебе станет полегче, приходи к костру. Ужин скоро будет готов.
Похлопав Эвелин по плечу, леди Джервилл вышла из палатки.
Глава 8
Эвелин уже достаточно расхрабрилась, чтобы выйти и поужинать со всеми, как вдруг у входа в палатку кто-то тихонько откашлялся и позвал:
– Эвелин?
– Да. – Она с любопытством посмотрела на полог. Через секунду он поднялся, и в палатку заглянула Диаманда.
– Можно войти? – спросила девочка.
– Конечно. – Эвелин улыбнулась ей, затем удивленно взглянула на мясо, которое та держала на подносе из листьев.
– Мужчины поймали и зажарили несколько кроликов на ужин. Когда ты не пришла есть, я подумала, что тебе слишком стыдно после случившегося и ты не откажешься, если я принесу тебе поесть.
Эвелин посмотрела на протянутое ей мясо, затем подняла глаза на девочку. Щеки Диаманды пылали, и Эвелин почувствовала, что ее собственное лицо тоже залилось краской. Господи, она так осрамилась перед всеми мужчинами в лагере, что совсем забыла про Диаманду и служанок, которые все видели… Унижение раздавило ее, стоило лишь представить эту жуткую картину, развернувшуюся на поляне.
Не желая быть грубой, Эвелин натянуто улыбнулась и приняла поднос.
– Спасибо большое за заботу, Диаманда. Девочка просияла.
– Просто я вас понимаю. Вот если бы меня так протащили по всему лагерю в чем мать родила, я бы заживо сгорела от стыда. Хоть я и не такая большая, как вы. – Она ободряюще улыбнулась. – Я знаю, ваши кузены шутили над вами из-за этого, но вы не волнуйтесь – в Джервилле все будет по-другому. Пэн и его родители никогда не станут смеяться над вашей внешностью. Джервиллы – чудесные люди, они примут любого, каким бы толстым или уродливым он ни был…
Сообразив, что сказала грубость, Диаманда запнулась.
– Я не хочу сказать, что вы уродливая… Я лишь имела в виду, что если бы это было так, то они сказали бы… то есть наоборот…
Смущенная бессмыслицей, в которую превратилась попытка поддержать Эвелин, Диаманда заторопилась:
– Я лучше вернусь, пока леди Джервилл не хватилась меня.
Диаманда исчезла прежде, чем Эвелин успела открыть рот, хоть она и не знала, что тут можно сказать. Кажется, девочку следовало поблагодарить за помощь, но своей речью Диаманда почему-то внушила Эвелин еще больше ненависти к самой себе.
Уныло вздохнув, Эвелин села на постель и окинула взглядом еду. Диаманда принесла ей целую ножку, которая, по правде говоря, восхитительно пахла, но Эвелин совсем не хотела есть. Она и до прихода девочки не была голодна – жуткие удары животом о спину лошади отбили всякое желание что-либо делать, в особенности принимать пищу. Но она должна была поесть: целый день в седле не шутка, да и завтра предстояло то же самое. Кроме того, раз Пэн жаловался на ее слабость и плохую подготовку, надо было срочно доказать обратное, а для этого укрепить силы.
С недовольным лицом Эвелин положила в рот кусочек мяса, но, пережевывая, нечаянно прикусила язык. Взвизгнув, она выплюнула недоеденное и принялась водить языком по прикушенному месту, пытаясь избавиться от боли. Ранка была неглубокая, но щипало сильно. Мрачно размышляя над своими неудачами, Эвелин через силу взяла новый кусок, но уже не могла заставить себя отправить его внутрь. Язык болел, а желудок сразу выразил протест. Ему так не понравилось бесцеремонное отношение к себе, что сейчас он устроил настоящее восстание, отказываясь принимать какую-либо нагрузку.
После двух кусочков Эвелин оставила глупую затею с едой и легла на постель. Она закрыла глаза и попыталась расслабиться, надеясь, что станет полегче, но, наоборот, только сильнее ощутила боль на языке и в желудке. Вдобавок ее зазнобило, по телу побежали мурашки.
Нахмурившись, она начала тереть руки и лицо, затем резко встала, чувствуя, что желудок начал серьезную атаку. Прикрыв рот рукой, Эвелин вскочила на ноги, выбежала из палатки, и едва успела обойти ее и упасть на колени, как тут же все, что она съела, катапультировало наружу.
По окончании взрыва Эвелин выпрямилась, сидя на коленях, и прижала руку к животу, не желая вставать до тех пор, пока не удостоверится, что повторения не последует. К счастью, много она съесть не успела, и уже после первого раза желудок успокоился, радуясь опустошению. Похоже, на сегодня прием пищи был окончен.
