Что-то внутри ее сместилось, недавнее недовольство отцом ушло навеки. Успех в бизнесе ради уважения людей больше не казался таким важным. Сейчас Джил увидела, что важнее уважать себя, как уважал себя ее отец.
Она сжала руку старика.
— Извини, пап, что с неуважением относилась к твоей работе.
— Знаю, что я несколько эксцентричен, и не все это понимают. Элемент профессии.
— Сегодня ты открыл мне глаза, папа. — Она поцеловала его в щеку и заглянула в голубые глаза. — Спасибо.
Старик погладил Джил по голове.
— А не могу ли я открыть тебе глаза на кое-что еще?
— Конечно.
— Не дай такому хорошему человеку, как Брэндон Кларк, уйти.
Джил вздрогнула.
— Что?
— Ты меня слышала, Джилли. Я знаю, что после бегства этого подонка Дуга ты боишься сблизиться с мужчиной. Не хочешь снова испытать боль. Но Брэндон хороший человек, и он любит тебя. Я думаю, стоит рискнуть.
— А почему ты думаешь, что он любит меня?
— Я видел, как он смотрел на тебя там, в моей квартире. Точно так же я смотрел на твою мать. А я любил ее всем сердцем.
Джил опустилась на стул. Отец считает, что Брэндон любит ее. Но ее отец неисправимый идеалист и многое видит в розовом свете. А ведь как она хотела верить ему…
Но возможно ли, что Брэндон любит ее? Нет, она не могла в это поверить. Как и не была уверена, что рискнет полюбить его в ответ.
Брэндон легонько постучал в палату мистера Винтерса. Он надеялся, что Джил там. Кристи сообщила ему, что у мистера Винтерса был сердечный приступ, и Брэндон пожалел, что не пришел раньше, чтобы поддержать Джил. В последнее время он только и думал о том, как убедить ее сломать стену вокруг своего сердца и впустить его. Он любил ее.
— Войдите, — раздался голос Джил.
Брэндон толкнул дверь и вошел. Джил сидела рядом с пустой кроватью. Он увидел круги у нее под глазами, бледные щеки, спутанные волосы, наспех затянутые в конский хвост. Она встала, когда увидела его, сжав руки в кулаки.
Пустая кровать.
О, нет! Он бросился к ней и обнял.
— Он…
Джил высвободилась, потом улыбнулась.
— Нет, с ним все в порядке.
— А где же он?
— У него берут анализы.
— А ты в порядке? — спросил Брэндон.
— Да. Ведь теперь я знаю, что он поправится.
— Так он поправится?
— С ним все будет хорошо, если он будет по-другому питаться, делать упражнения и худеть. Он все время ворчит по этому поводу.
— А почему ты сразу не позвонила мне? — спросил он, протягивая руку, чтобы погладить ее по щеке. — Мне жаль, что я не был здесь вчера.
Она глубоко вздохнула и отошла.
— Не хотела беспокоить тебя.
— Ты считаешь это беспокойством? Ты действительно так думаешь? По крайней мере, я мог присмотреть за Зоей.
— С Зоей мне помогла Мел, моя сотрудница, — объяснила Джил. — Кроме того, мне было… неудобно просить тебя о помощи.
У него заболело в груди. Она отгораживалась от него, и от этого было чертовски больно.
— Ты такая упрямая! Почему ты воздвигаешь так много стен между нами? — воскликнул Брэндон и тут же пожалел о своих словах. Пытаться вразумить ее было пустой тратой времени. И он пришел сюда не для того, чтобы спорить: сейчас Джил как никогда необходимы покой и утешение.
Она вздернула подбородок.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Послушай, Джил, я знаю, почему ты не можешь вступить в романтические отношения со мной, но не понимаю, почему мы не можем быть просто друзьями. — Ему хотелось удержать ее в своей жизни любым способом.
Она ответила не сразу.
— Я не могу быть в дружеских отношениях с мужчиной, с которым целовалась. Кроме того, ты уверен, что тебе будет достаточно дружеских отношений?
Брэндон вспомнил их поцелуй, и по его телу сразу разлилось блаженное тепло.
— Ты хочешь сказать, что тебе не будет достаточно дружеских отношений?
— Что я хочу в укромном уголке своего сердца и что у меня действительно есть — две разные вещи.
— Стало быть, ты признаешь, что где-то в глубине души хочешь большего, нежели просто дружбы?
Джил покачала головой.
— Еще раз повторяю: что я хочу и что я имею — не одно и то же, Брэндон. Хотелось бы по-другому, но это так.
Ее слова убивали последнюю надежду.
— Итак, ты по-прежнему боишься рискнуть? Боишься поставить под удар свое сердце?
— Я не боюсь…
— Нет, боишься, и я это вижу. Но неужели ты не понимаешь, что я никогда не сделаю тебе больно? — Брэндон не стал говорить ей о своей любви, опасаясь, что она сочтет это лишь насмешкой.
Она смотрела на него в упор.
— Слов недостаточно, Брэндон. Я не думала, что Дуг когда-нибудь причинит мне боль, но он сделал это. А теперь я не могу рисковать и должна защитить себя.
Брэндону стало ужасно больно, но он взял себя в руки. Пусть он мечтатель, но он не мог так просто отступить.
— А ты представляешь, от чего отказываешься? — спросил он, сжимая ей руки. — Представляешь, сколько теряешь?
У нее в глазах заблестели слезы.
— Конечно, знаю. Но от этого ничего не изменится. Я боюсь того, чего боюсь, и точка. Прости.
Брэндон снова ощутил боль, которая как черный прилив заполняла его душу. Зачем он пошел по такому трудному и бесполезному для них обоих пути? Уж не глупец ли он?
Да, глупец, но еще и мужчина, который хотел убедиться до того, как уйти, что его любовь тщетна. И достаточно сообразительный, чтобы понять, когда надо исчезнуть.
Осталось лишь смириться с тем, что Джил никогда не полюбит его, как бы сильно он ее ни любил. Она сделала свой выбор, и он должен принять его.
Брэндон отпустил ее маленькие, мягкие руки, словно разрывая невидимую нить. Он уйдет ради Джил. Она так пожелала, хотя осознание этого не успокаивало ноющую боль в его сердце.
Джил охватило чувство безнадежности и потери. Ах, как же ей хотелось упасть в объятия Брэндона и получить то, что он предлагал! Но неизлечимая рана в сердце не давала ей сделать этого. И еще одно: ей очень хотелось доверять Брэндону, но она не должна забывать, что он может использовать ее и в корыстных целях.
Она очень боялась как любить его, так и потерять.
Джил любовалась его глазами и темными волнистыми волосами. Ее глубоко трогала его забота о ней. Он был хорошим человеком, а также прекрасным отцом.
