Он медленно, уверенно целовал Мэгги в губы, поглаживая ее по спине. Дразнил, пробовал на вкус, молча просил уступить.
Мэгги услышала собственный стон. О, господи. Только еще одну секундочку, а потом она убежит, непременно убежит...
Объятия Шона стали крепче, его язык оказался у нее во рту. И раздался еще один стон — теперь уже он сходил от Шона.
Мэгги хотела дотронуться руками до его груди, говоря себе, что это лишь для того, чтобы оттолкнуть Шона, но ее непослушные пальцы запутались в его рубашке. Дыхание Мэгги стало затрудненным, сердце забилось так громко, что она больше ничего не могла расслышать.
Он оторвался от ее распухших губ и прошептал:
— Мэгги.
Она не могла говорить. Шон положил руки ей на поясницу, проник под легкий топ и коснулся кончиками пальцев ее обнаженной кожи. Мэгги запрокинула голову, и он покрыл поцелуями нежную шею. Она должна это прекратить...
Он провел языком по ее шее, легкие поцелуи напоминали прикосновения крыльев бабочки.
— Шон... — выдохнула она его имя, и еще раз: — Шон.
— Ш-ш-ш. — Этот звук щекотал чувствительную кожу Мэгги. — Молчи.
Но она все-таки сказала:
— Мы не можем так поступать.
— Можем. — Он поглаживал ее спину.
— Я не могу так поступать.
— Можешь. — Он поцеловал мочку ее уха.
Она сжала и разжала кулаки.
— Нет!
— Скажи мне, почему.
— Нет, — всхлипнув, ответила Мэгги. Она наконец собралась с силами и толкнула его в грудь. Помотала головой, чтобы он перестал ее целовать. — Пожалуйста.
Шон убрал руки, разгладил ее блузку, но по-прежнему держал в объятиях. Оторвался от ее шеи и заговорил, опустив глаза:
— Я не уйду.
Ее дыхание было затрудненным.
— Шон...
Он поднял голову и долго смотрел ей в лицо потемневшими глазами.
— Ни за что не поверю, если ты сейчас скажешь, что не хочешь этого.
— Не хочу.
— Лгунья. — Он улыбнулся. — Может, ты способна на ложь, но у твоего тела получается хуже.
— Почему ты так поступаешь?
— Ты знаешь, почему.
— Знаю?
— Да, знаешь. — Он снова принялся гладить ее по спине, его голос звучал тихо и гипнотически. — Немного подумай об этом, и все поймешь.
Кончится тем, что она снова расплачется в его объятиях. Сколько ни моргай, слезы она сдержать не сможет. Потому что знает, о чем он ей говорит. Знает, хочет этого... и собирается отвергнуть.
— Мне не нужно думать. — Она покачала головой и попыталась высвободиться из кольца рук. — Я никогда не просила тебя об этом.
Он нахмурился и удержал ее.
— Нет, но ты это получила. И я не собираюсь уходить.
Ее глаза наполнились слезами.
— Ты должен, Шон. Прошу...
— Объясни, почему.
Сдерживаться больше не было сил. Мэгги заплакала.
— Если я скажу, ты уйдешь? — всхлипнула она.
— Только если на то будет веская причина, и она действительно должна быть веской.
— Отпусти меня.
Шон покачал головой.
— Я имею в виду, сию минуту. — Мэгги глубоко вздохнула и вытерла слезы, — тогда мы поговорим.
— Предупреждаю: если ты бросишься бежать к себе в квартиру, я тебя догоню.
— Я не побегу, — мрачно пообещала Мэгги, понимая, что у нее нет выбора. Он загнал ее в угол, и теперь ей оставалось только сказать ему правду.
Шон долгое время вглядывался в печальное лицо Мэгги, потом убрал руки с ее спины, наблюдая, как она отошла в сторону и снова вытерла слезы, старательно отводя взгляд. И у него появилось предчувствие. Придется нелегко. Мэгги собиралась с силами несколько месяцев.
Он вздохнул и выпрямился.
— Хорошо, я слушаю.
— Я не могу быть с тобой.
— Почему не можешь?
— Потому что я слишком сильно тебя люблю.
Он нежно ей улыбнулся.
— Не улавливаю ход твоих мыслей.
— Ты заслуживаешь женщину, способную подарить тебе замечательную жизнь, — ее голос дрогнул, и ей пришлось снова перевести дух, — чтобы с ней ты забыл все те жуткие воспоминания, которые преследуют тебя.
— Мы можем это сделать — ты и я.
Его мягкий голос вывел Мэгги из себя. Она наконец посмотрела на него, и ее глаза сверкнули от гнева.
— Нет, не можем! Потому что я не могу дать тебе семью!
— А я стану счастливым потому, что у меня будет семья? Быть с тобой — недостаточно?
— Нет, недостаточно! — Она повысила голос. — Потом будет недостаточно. Я мечтаю о семье, Шон, ты это знаешь. Я мечтала о ней с тех пор, как узнала, что это такое. Знать, что у меня не может быть семьи, — все равно что жить каждый день, будучи на самом деле мертвой. Впрочем, тебе этого не понять...
— Отчего же? — прервал ее Шон, улыбка исчезла с его лица. — Мне прекрасно известно это чувство. Я был внутренне мертв несколько лет. Иначе я должен был бы сопереживать тому, что видел, а это причинило бы мне слишком сильную боль.
Мэгги застыла на месте, сознавая правоту его слов.
— Я собирался поехать туда, чтобы выполнять свою работу. Именно этим я хотел заниматься с тех пор, как научился обращаться с камерой, а военные корреспонденты всегда были моими героями. То, что они делали в «горячих точках», казалось мне подвигом, каждодневным проявлением героизма. Но я не знал, чего им это стоило. Ты сказала об умирании внутри, Мэгги, так давай поговорим об этом.
— Тебе незачем...
Он шагнул к ней, его глаза предупреждающе сверкнули.
— Если ты намереваешься вытолкнуть меня из своей жизни, когда у нас такие сильные чувства, я буду сражаться с тобой за каждый свой шаг. А это означает, что ты должна понять, почему я так упорно борюсь.
— Шон... — она покачала головой, — пожалуйста, не делай этого.
— Я вернулся домой, поскольку больше не мог этим заниматься. Это отравляло мою душу. Я думал, что если убегу, то смогу научиться чувствовать снова. И я научился, когда встретил тебя. — Он с укоризной взглянул на нее. — Можешь стоять там и сколько угодно твердить, что все то время, которое мы провели вместе, ничего для тебя не значит. Я все равно не поверю.
— Ничего подобного я не собираюсь говорить, но не могу и позволить произойти нашему сближению. — Она покачала головой, на этот раз более неистово. Потом попыталась пройти мимо Шона.
Он крепко схватил ее за руку.
