Комолмони поняла: свадьба состоялась.
— Когда? — тихо спросила она.
— Вчера, — так же тихо ответила Шурджомукхи.
Молча женщины сели рядом и заплакали. Шурджомукхи плакала, спрятав лицо на груди Комолмони, а Комола обливала слезами ее голову.
Ногендро же в эту минуту, сидя в своей конторе, без конца повторял про себя: «Кундонондини! Кундо моя! Кундо — моя жена! Кундо! Кундо! Кундо! Моя!»
Сришчондро не мог спокойно разговаривать с Ногендро. В его ушах назойливо билась фраза, которой Ногендро ответил на его упрек: «Шурджомукхи сама устроила эту свадьбу. Кто же может возражать против моего счастья?»
Шурджомукхи и Комолмони
Вечером, когда женщины несколько успокоились и смогли откровенно поговорить друг с другом, Шурджомукхи подробно рассказала о том, как проходила свадьба Ногендро и Кундо.
— Ты сама устроила эту свадьбу? — удивилась Комолмони. — Зачем же ты сама готовишь себе погибель?
— Кто теперь я? — ответила Шурджомукхи, грустно улыбнувшись. Ее улыбка напоминала слабую вспышку молнии, когда дождь уже прошел, и сквозь разорванные облака виднеется чистое небо. — Ты только посмотри на своего брата, взгляни на его сияющее лицо, и ты поймешь, как он счастлив. Если бы он был так счастлив со мной, моя жизнь не была бы столь бессмысленной. Зачем же мне лишать его счастья? Разве я могу быть счастлива, когда он мучается? Я готова пожертвовать собственной жизнью, чтобы не видеть даже его минутных страданий, не говоря уже о том, что он собирался бросить все и покинуть родину! «О властелин! — сказала я ему. — Твое счастье — мое счастье; женись на Кундо, и я буду счастлива». И вот он женился.
— И ты счастлива? — спросила Комолмони.
— Зачем ты опять спрашиваешь обо мне? Кто я? Если бы я когда-нибудь увидела, что ноги моего мужа ступили на камни, мне кажется, я своим телом закрыла бы их, чтобы он не испытывал боли, — сказала Шурджомукхи и умолкла. Подушка, на которую она опиралась, стала влажной от слез. — Комола! А в какой стране, если рождается женщина, ее убивают?
— При чем тут женщины? — поняла ее мысль Комолмони. — У каждого человека своя судьба.
— Есть ли на свете женщина счастливей меня? Есть ли на свете женщина, у которой был бы муж такой, как у меня? Красив, богат, знатен... Ну, что говорить об этом? Мне повезло, очень повезло, но почему же все так случилось?
— Такая судьба, — ответила Комола.
— Но почему же так горит мое сердце?
— Ты говоришь, что счастлива видеть сияющее лицо своего мужа и в то же время твое сердце горит. Как тебя понять?
— И то и другое верно. Я счастлива, видя его счастливым, но его счастье построено на моем унижении. Ведь он оттолкнул меня!..
Шурджомукхи не могла больше говорить, к горлу подкатил комок, глаза наполнились слезами, но Комолмони поняла ее.
— Ты страдаешь оттого, что он унизил тебя. Почему же ты говоришь тогда: «Кто я?» Ты все еще думаешь о собственном «я», иначе самопожертвование не причиняло бы тебе столько страданий.
— Я не страдаю, — ответила Шурджомукхи. — Я не сомневаюсь в том, что поступила правильно. Но ведь и смерть не проходит без мучений. Если бы я знала, что моя смерть облегчит участь всех, я бы сама покончила с собой. Только перед смертью я бы пришла к тебе поплакать.
Шурджомукхи снова заплакала. Комола прижала ее голову к своей груди. Не все можно передать словами, бывает, люди понимают друг друга и без слов. Всем своим сердцем Комолмони чувствовала, как глубоко несчастна Шурджомукхи. И Шурджомукхи знала, что она понята.
Подруги перестали плакать и вытерли глаза. Теперь Шурджомукхи начала расспрашивать Комолу о ее делах, позвала Шотишчондро, принялась ласкать его. Потом она говорила с Комолой о Шотише, о Сришчондро, об учении малыша и даже о его женитьбе. Так они проговорили до глубокой ночи. Потом Шурджомукхи нежно обняла Комолу, взяла на руки Шотиша и крепко поцеловала его. Когда они прощались, Шурджомукхи опять не могла сдержать слез.
— Отец мой! — сквозь рыдания говорила она, обращаясь к Шотишу. — Благословляю тебя! Будь таким же совершенством, как твой дядя! Большего благословения я не знаю...
Шурджомукхи говорила своим обычным тихим голосом, но тон, которым она сказала это, заставил Комолмони насторожиться.
— Боу! Что ты задумала? Скажи!
— Ничего.
— Не таись от меня!
— Мне нечего от тебя скрывать.
Комола, успокоенная, ушла спать.
Утром, когда Комола вошла в спальню Шурджомукхи и не нашла ее там, она поняла, что Шурджомукхи сказала ей неправду. На несмятой постели лежало письмо.
У Комолмони потемнело в глазах. Она не читала письма, но, и не читая, знала, что там написано, — Шурджомукхи бежала. Комола даже не хотела открывать конверт, взяла и смяла письмо в руке. Этот удар судьбы окончательно подкосил Комолу, и она беспомощно опустилась на постель.
— Я сошла с ума, — сказала она себе. — Как я не поняла этого вчера?
Стоявший рядом Шотиш при виде плачущей матери тоже залился слезами.
Письмо
Когда первая волна отчаяния прошла, Комолмони распечатала конверт. Письмо было адресованное ей.
«Когда я впервые услышала от своего мужа, что он несчастлив со мной, что он сходит с ума по Кундонондини и без нее для него нет жизни, я решила вернуть Кундо, отдать ей своего мужа и таким образом устроить его счастье. После всего этого я решилась бы покинуть дом, потому что не смогла бы вынести того, что мой муж принадлежит другой женщине. И вот я нашла Кундонондини, отдала ей своего мужа и ухожу.
Я хотела уйти еще вчера, сразу же после свадьбы, но мне нужно было собственными глазами увидеть то счастье, ради которого я разбила свое сердце. И, кроме того, я не могла уйти, не повидавшись еще раз с тобой. Я написала тебе, чтобы ты приехала, и знала — ты приедешь. Теперь оба мои желания исполнились. Я увидела счастье своего любимого и попрощалась с тобой. Теперь я ухожу.
Когда ты получишь это письмо, я буду далеко. Я не сказала тебе ничего о своем намерении, чтобы ты не удерживала меня. У меня одна лишь просьба ко всем вам: не ищите меня.
Я не думаю, что судьба когда-нибудь снова сведет нас вместе. Пока Кундонондини здесь, я не вернусь, и вы не найдете меня. Я стану бродячей нищенкой, буду жить подаяниями, никто меня не узнает. У меня были деньги, которые я могла бы взять с собой, но я этого не сделала. Я оставляю самое дорогое — мужа, могу ли я взять с собой золото или серебро?
К тебе у меня тоже есть просьба: поклонись в ноги моему мужу много-много раз от моего имени. Я пыталась написать ему, но не смогла: слезы застилали мне глаза и капали на бумагу. Я рвала бумагу, писала опять и снова рвала. Никакое письмо не может вместить того, что мне хотелось бы сказать ему. А раз так, то зачем писать? Ты все понимаешь и сумеешь рассказать ему. Скажи ему, что не гнев на него заставил меня уйти. Я не сержусь на него, никогда не сердилась и не буду сердиться. Можно ли сердиться на того, чье одно только имя доставляет радость? Я буду предана ему до тех пор, пока мое тело не смешается с землей. Я не в силах забыть всех чудесных свойств его души. Они сделали меня его рабыней на всю жизнь. Если бы когда-нибудь я совершила грех, я не смогла бы больше считать себя его рабыней. Я прощаюсь с ним на всю жизнь. Из этого ты можешь понять, как я несчастна.