Значит, надо действовать совершенно иначе. Лучше всего дать понять Стасу, что он может на нее рассчитывать, что она искренне сопереживает ему. Но как донести до него мысль, что она испытывает к нему нечто большее, чем простую человеческую симпатию или сексуальное влечение? Задачка, однако…
Стас отставил в сторону пустой стакан, осторожно повертел шеей, потрогал горло.
— Ну как, чуть-чуть полегче? — спросила его Сашка.
— Вроде бы, — неуверенно отозвался тот. — У меня такое частенько бывает во время простуды, вплоть до полной потери голоса. А я сейчас, как назло, только-только от нее оклемался. Боюсь, как бы по второму кругу все не началось.
— Может быть, тогда больше вас не мучить? Хотя, честно говоря, ужасно хочется знать, что же там было дальше? Я вот пока за чаем ходила, все прикидывала, кто же такая Тварь, и, должна признаться, теряюсь в догадках. С одной стороны, получается, что это дело рук человеческих, а с другой — слишком много неувязок, которые так просто не объяснишь.
— А что бы сказал по этому поводу старина Стивен Кинг? — ехидно осведомилась Полина, кивнув в сторону Сашкиной книги.
— Он бы стопроцентно свел дело к какой-нибудь чертовщине и на этом успокоился. — Сашка старалась говорить спокойно, но давалось ей это с трудом. — Что он, что Дин Кунц любят, чтобы у любого дела была некая мистическая подоплека, причем не всегда берут на себя труд обосновать, откуда же она взялась. Она просто есть в их произведениях, и все.
— Ну а вы, Станислав, чем нас удивите? Пойдете по излюбленному писательскому пути или все-таки сведете все к банальной уголовщине? Учтите, я очень разочаруюсь, если вы так сделаете! — Полина кокетливо надула губки, вызвав тем самым у Сашки острый приступ бешенства.
— Я не писатель, — спокойно ответил тот, — а эта история отнюдь не плод вымысла. Поэтому я просто расскажу вам все, чему стал свидетелем и участником. Если вы будете огорчены финалом — что ж, бросайте камень в рассказчика, я предупреждал, что это не та байка, которую стоит слушать на ночь. А корректировать историю на ходу, подстраиваясь под ваши вкусы, извините, не считаю нужным.
— А вот знаменитые гусляры никогда не брезговали приукрасить былину, если она казалась им чересчур пресной, — не унималась Полина.
— Простите, вы считаете, что я слишком скучен? — вежливо осведомился Станислав у Полины, и та поняла, что сболтнула лишнее.
— Нет, ну что вы! — заюлила она, пытаясь поймать взгляд Стаса. — Это я так, просто вот к слову пришлось…
— Стас, я не знаю, как там остальным, а мне ваша история очень интересна. И если только вам не сложно, я бы с удовольствием послушала, что сталось в итоге с вашей командой.
Сашка выдержала испытующий взгляд Станислава, и на какое-то мгновение ей показалось, что он видит ее насквозь, со всеми ее маленькими тайнами. Впрочем, стоило только ему моргнуть, как это чувство, к ее облегчению, бесследно пропало. Не очень-то приятно ощущать себя подопытным кроликом на столе в рентгеновском кабинете.
— Так я то же самое твержу! — тут же взвилась Полина, поняв, что Сашка ее переиграла. — Стас, умоляем, расскажите нам продолжение вашей чудесной истории!
— Если она и «чудесная», как вы выразились, так это от слова «чудовище», а не «чудо», — вздохнул Станислав.
— Не важно! Тем более что мы именно на это и рассчитывали! Не забываем, наша задача-максимум на сегодня — достойно встретить Хэллоуин! Чем страшнее истории за столом — тем лучше! И пока что у вас все шансы получить гран-при за лучшую страшилку!
— Вам бы, Полина, аниматором на курорте работать, — мягко заметил Стас. — У вас налицо замашки профессионального массовика-затейника.
— Я всегда знала, что я по натуре лидер, — польщенно склонила голову Полина. — Но только вы разглядели во мне это качество!
— Хм, я выразился несколько иначе, — безучастно сообщил Станислав, казалось бы, внезапно потерявший всякий интерес к предмету разговора. — Впрочем, не важно. Слушайте дальше, если уж так этого хотите…
Рассказ Станислава, часть третья
…Следующий день начался бурно. Едва мы успели умыться и одеться, как на улице раздался гомон. Мы переглянулись, и тут в комнату без стука ввалились староста и шаман, а за ними один из тех мастеров, что должны были заниматься ремонтом нашего траулера. Глядя на бледные, застывшие лица вошедших, мы поняли: случилось очередное несчастье.
— Беда, капитан! — не поздоровавшись, выпалил староста, выталкивая вперед мастера.
— Дочку мою… сегодня… Тварь порвала. Сейчас домой отнесли… а ей девятнадцать всего… было… месяц назад исполнилось… — Он нервным дерганым движением смахнул слезы со щек.
Кто-то из бойцов тихо и зло ругнулся у меня за спиной. Эту девчонку успели приметить все наши. Она была не то чтобы ослепительно красива, но свет в глазах, так несвойственный местным уроженцам, затюханным суровым бытом северного поселка, сразу же выделял ее из серой толпы.
На несчастного отца было жалко смотреть. На его лице застыла боль, смешанная с недоумением. Как же так? За что?! Чем провинилась юная девчонка, за что судьба так жестоко покарала ее и ее семью?
— Найдите эту гадину, слышите?! — поднял голос ремонтник. — Вы же власть, вы должны нас защищать! Или нас так и перережут здесь всех до единого?! И никому до этого дела нет! Милиция опять все на медведей спишет, да откуда ж здесь таким медведям-то взяться?! У доченьки моей уже и жених на примете был, в следующем году свадьбу бы сыграли, а что теперь?.. Жена умерла, дочь убили… Только в петлю.
И он заплакал, уткнувшись лицом в свою старую засаленную кепку.
Отчего-то мне было непереносимо стыдно перед этим отчаявшимся человеком, взиравшим на нас со смесью обиды и надежды. А ведь он прав: если мы не распутаем это дело, никто из райцентра и не подумает выслать сюда нормальную опергруппу, прочесать лес да расследовать череду этих странных убийств. Логика проста и прозрачна: поселок стоит в такой глухомани, что даже если он полностью исчезнет с лица земли, остальному народу от этого ни холодно, ни жарко. А терять время, расследуя то, что за версту отдает дешевой мистикой, густо замешанной на местных легендах, ни один сыскарь не захочет. У него своих забот полно, не хватало еще всякой чертовщиной заниматься да собственной шкурой рисковать. К тому же в райцентре уверены, что в поселке орудует медведь. Ну а раз так — охотников в деревне полно, пусть соберутся да выследят обидчика. А то, что за все это время никто не видел поблизости от поселка следов крупного зверя, не показатель. Сказано — медведь, значит — медведь!
После ухода скорбной делегации Лешка, ни к кому конкретно не обращаясь, заметил:
— Странное чувство. Отчего-то мне кажется, что это когда-то уже было.
— Никак, дежа-вю? — холодно осведомился я у него.
— Типа того, — кивнул он в ответ. — А вообще, братцы, могу нас всех поздравить: теперь мы отсюда точно никуда не двинемся, даже если всю душу из старосты вынем. Никто нам траулер ремонтировать не будет, это очевидно. Ничего не скажешь — вляпались как мухи в паутину! Вот уж подсуропил нам майор так подсуропил! А полетели бы вертолетом, ничего бы не случилось!
