До чего же грустно и одиноко быть в семье!
Конечно, Каору ни с кем не делился своими мыслями: он в одиночестве стоял перед «стеной плача» в парке. Это безлюдное место успокаивало его.
«Стена плача» могла превращаться в зеркало, в котором отражалась чайная комната в доме на противоположном берегу.
Каору не просто бросал мяч в стену. Там, в стене, прятался его отец Куродо, который играл с ним. Ку-родо мог поймать любой мяч и тут же отбивал его обратно, так что игра развивалась стремительно. Чем быстрее кидал мяч Каору, тем быстрее следовал ответный удар. От низкого броска мяч возвращался к нему по земле. Иногда отец закидывал мяч куда попало. Но он никогда первым не просил закончить игру.
В стене пряталась и его мать, Кирико. Когда Каору шептал что-то, прильнув лбом к стене, мать кивала головой, удивлялась или улыбалась ему. Каору приклеивал к стене свои контрольные, и те, за которые он получал сто баллов из ста, и те, за которые не смог получить больше восьмидесяти. Он старался не говорить ничего такого, что расстроило бы мать. Но мама обладала телепатическими способностями, и на следующее утро ее печаль росой проступала на поверхности стены.
Парк не был чьим-то домом, он был домом для всех. Каору мечтал поставить в парке палатку и поселиться здесь. Он решил, что попросит отца Сигэру купить ему палатку в подарок на двенадцатый день рождения. И однажды он позовет туда ее, – тайно планировал Каору.
Перед «стеной плача» Каору не только воскрешал умерших родителей, но и пытался создать новую семью. Среди гуляющих в парке он выбирал себе другую сестру вместо Андзю, другого брата вместо Мамору, другого отца вместо Сигэру и другую мать вместо Амико. Он компоновал семью в зависимости от настроения. Существовало бесчисленное количество вариантов. Девчонка без царя в голове, вприпрыжку пробегающая вдоль торговых рядов, становилась его старшей сестрой, дядя Киси Ханады, глава бандитской группировки, – его отцом, официант-кореец из ресторана, где подавали жареное мясо, – его старшим братом, мадам с головой-капустой, раз в три дня вместе с пуделем посещавшая косметический салон, – его матерью.
«Если бы я был его сыном, если бы он был моим братом… – то так, то этак фантазировал Каору и тихонько посмеивался. – Будь я сыном владельца мясного ресторана – каждый день задыхался бы в дыму от жареного мяса и глаза бы у меня постоянно слезились. С утра меня пичкали бы комплексными обедами с этим самым жареным мясом, а одноклассники дразнили чесночной вонючкой. Мой папаша-кореец, напиваясь, учил бы меня жизни, говоря со мной по-корейски, а мне приходилось бы твердить в ответ: кентянаё, кентянаё.[19]
Будь девчонка-попрыгунья моей сестрой – прощай нормальная походка: она заставляла бы меня скакать вместе с ней, носиться вприпрыжку наперегонки по торговому центру.
Будь моим отцом Нагасима из «Джаянтс»,[20]я бы словил свой мяч: попросил бы у него кучу автографов, продавал бы их одноклассникам по сто иен за штуку и так заработал бы себе на карманные расходы.
Будь моей матерью Хибари Мисора,[21]она учила бы меня петь, я бы дожидался ее после работы, и мы бы шли с ней поесть лапши тясю,[22]а перед сном она бы пела мне «Саке печали».
Будь моей сестрой Фудзико Асакава, я бы прихватил с собой палатку, мы бы пошли с ней в горы, всю ночь смотрели бы на звезды, а на рассвете уснули бы в одном спальнике».
Семьи в один прекрасный момент распадаются, люди уходят один за другим. А раз уж семейные узы столь непрочны, ничего не стоит превратить всех, кто приходит в этот парк, в большую семью. Так Каору, общаясь со «стеной плача», стал изобретателем семей.
А когда начинало темнеть и в парке загорались фонари, придуманная семья распадалась. Каору становился младшим сыном семьи Токива до завтрашнего своего прихода в парк.
Каору словно бы играл в парке, но на самом деле он напряженно ждал. Ждал, пока придет его очередь стать свободным.
Одна только Андзю знала. Когда Каору играл сам с собой, она по спине его угадывала: печаль, принесенная им из далекого прошлого, не покидает его.
4.3
Долг старшего брата – закалять младшего.
Есть ли такое семейное правило, Мамору не знал. Но Каору был ему нужен как средство от скуки.
Всякий раз, когда Каору попадался ему на глаза, Мамору напоминал:
– Ты мой младший брат.
Предчувствуя очередную порцию издевательств, Каору кивал головой.
– И через десять лет ты будешь моим младшим братом.
– Наверное.
– Что значит наверное?!
И на Каору внезапно обрушивался удар кулаком.
– А что ты будешь делать через десять лет? Ты когда-нибудь об этом думал? Тебе сейчас одиннадцать. И чем ты будешь заниматься в двадцать один?
Если сказать: не знаю, опять получишь удар кулаком. Каору сделал вид, что задумался, потянул время и неторопливо ответил:
– Наверное, буду помогать тебе в твоей работе.
Мамору криво усмехнулся и попытался прочесть, что у Каору на уме:
– Ты это серьезно?
Каору давно усвоил, какие ответы могут избавить его от неприятностей. В борьбе с Мамору он даже придумал особое выражение лица: как у игрока в покер. Обманывая Андзю, он чувствовал себя виноватым, но обвести вокруг пальца Мамору было проще простого. Андзю полагалась честность, Мамору – дух противоречия.
– Через десять лет мне исполнится двадцать семь. Я закончу университет и буду работать на фирме приятеля отца, допустим, секретарем, чтобы понять, каким должен быть управляющий. Что ни говори, мне ведь предстоит наследовать дело «Токива Сёдзи». Конечно, если жизнь не наскучит. Есть у меня и совсем другие планы на будущее. Что бы я ни делал, все равно в конце концов стану директором «Токива Сёдзи». так почему бы не заняться тем, чем хочется, пока молод? Например, я мог бы стать гинекологом или попробовал бы открыть ресторан или бар. Мне не нужно ни перед кем кланяться. Только перед императором. Я ничего не боюсь. У меня один враг – скука. Чтобы не сдохнуть, мне надо научиться бороться со скукой. Понял, Каору, в чем твоя работа? Будешь помогать мне избавляться от скуки.
Видя, как Мамору проводит дни, Каору понимал, что брат действительно страдает от скуки.
Однажды Мамору включил дедушкин граммофон, стоявший в углу гостиной, и, греясь на солнышке, прослушал несколько раз подряд вальс в исполнении Бенни Гудмена. При этом Мамору упорно точил вилку точильным камнем. Заточенные зубцы стали острыми, как иглы, так что вилку можно было даже вонзить в пол. К чему такая острая вилка? Всё оттого, что он скучал.
