Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
– Что именно?
– Ну, насчет фотографии. Я могу на тебя положиться, Кристофер? Конечно, могу. Ты же и сам – фальшивка.
Эти слова его задели, разумеется. Как она посмела такое сказать?
– Дорогой, но ведь эта история с Маккорклом…
– И поэтому я – фальшивка? Скорей уж Вайсс. Не обижайся, но это он – абсолютная подделка.
– А кто же тогда ты, дорогой?
– Я – разоблачитель.
– Кристофер, мон шер, послушай меня! Ты бы лучше никому этого не повторял. Боюсь, тебя не поймут.
– А ты понимаешь?
– Ну конечно. Дэвид – фальшивка во всех отношениях.
– Многие думают, что я убил его.
– Он сам себя убил, – сказала Нуссетта. – Он принял неверное решение. Далеко не в первый раз.
– Чхе! – воскликнул Чабб, глядя на пар, поднимавшийся от Джалан-Тричер. – Не следует ступке так отзываться о пестике. Это могло бы отвратить меня от нее – если б не одна загвоздка-ла.
– Догадываюсь, какая.
– Гадайте. Гадайте на здоровье, мем. Вам все равно не понять.
– Вы хотели ее трахнуть.
Старый обманщик с внезапной яростью глянул на меня, потом скошенные брови опустились, и он усмехнулся – не без обаяния.
– Наши тела едва соприкоснулись, – вздохнул он, – но я уже знал, что смогу ее оседлать.
Оседлать?
– Это дивное существо – в моей власти. Огромные черные глаза, а фигура – я вам уже говорил.
– И она дала вам индульгенцию?
– Гораздо лаги.
Лаги?
– Гораздо, гораздо больше. – Чабб прикрыл глаза. – Поймите, я был для нее идеальным мужчиной. Специально создан для нее. Я был единственным. Я сразу это понял, когда она позвонила мне в тот день.
И Чабб пустился рассказывать – довольно туманно, как всегда, если дело касалось этого предмета, – о своей матери. Из всех его недомолвок и уточнений ясно проступали две мысли. Во-первых, мамаша отличалась сильным характером, а потому Чабба привлекали такие женщины, как Нуссетта. Во-вторых – хотя, вероятно, это продолжение первой мысли – он полагал, что неуязвим для нее.
– Понимаете, я ведь не бо-до идиот, вроде Гордона Фезерстоуна, – пояснил он. – Его она заставляла лазать по крышам. Меня бы нипочем не заставила. Вот почему у нас с ней все бы сложилось, понимаете?
– Не понимаю.
– Из меня она не могла сделать своего песика.
– Судя по всему, вы ее побаивались.
– Побаивался? Нет. Она хотела жить на всю катушку-ла. Слейтер прав: она была чили-пади. Все готова перепробовать. Кем вздумает стать – тем и станет. Чего захочет, то и получит. Жизнь с Нуссеттой – приключение. Не только ступка и пестик, а всё. Вверх-вниз. С работой – то же самое. Снимает черт-те как, продукт не в фокусе. Зато в обществе – неизменный успех.
– И вы стали ее любовником…
– О, у нее и другие были, – уточнил Чабб. – Она любого козла доводила до макан. Если б я влюбился, она бы и меня с ума свела. Но я ей недостаточно доверял, чтобы еще и влюбиться.
– Можно подумать, вы заслуживали доверия, мистер Чабб!
– Вы о сексе? Чаще всего по ночам я писал. – Он с улыбкой похлопал рукопись. – «Поэтому любите одиночество и встречайте боль, которую оно Вам причиняет, звучной и красивой жалобой»[52].
Я прекрасно помнила слова Рильке, но из уст Чабба они звучали непривычно и тревожно.
– А как проводила ночи Нуссетта? – спросила я.
– Кто знает? Телефона-ла не было. Если она хотела поговорить со мной, ей приходилось брать такси… Однажды влетела ко мне:
– Скорее, скорее, меня парень ждет в баре.
Два часа ночи! Я обозлился, но она подняла шум, а Блэкхолл, небось, подслушивал, приложив к стене стакан. Я надел башмаки. По шоссе, через Сиднейский мост, мимо Вулумулу до Кингз-Кросс. Уах! Паршивая забегаловка. Один человек за столом. Совершенно лысый. Темные пронзительные глазки. Подбородок, лоб, нос – все огромное.
– Узнаешь товарища детских игр? – спросила Нуссетта.
Это был тот безумец, мем. Он обрил голову.
– Это мой друг Боб Маккоркл, – сказала Нуссетта. Ей пока было невдомек, какую глупость она учинила, но сейчас она была шалуньей. – Вот видишь, дорогой, ты вовсе не фальшивка.
Я готов был развернуться и уйти, но побоялся их обидеть. В другой обстановке я бы проявил большую решимость, но на Кингз-Кросс в три часа ночи? Сплошь девки и урки – тут что угодно может с человеком произойти. Я присел за стол и выпил стаканчик паленого бренди. Нуссетта болтала все лаги. Она, мол, использовала этого безумца как модель, и клиент чуть не чокнулся от злости, увидев контрольки: «За что я тебе плачу? – орал он. – Двести фунтов, а ты одела этого… этого убийцу в мой лучший сюртук!»
Нуссетта понимала, что все это нам неинтересно, однако продолжала болтать, а безумец тем временем перегнулся через жирный пластмассовый столик и ухватил цепкими пальцами мое запястье, как тогда, на кладбище.
– У вас осталась одна моя вещь, – сказал он.
– Понятия не имею, о чем вы.
– Три месяца назад, – продолжал он, – я попытался оформить паспорт. У меня потребовали свидетельство о рождении.
Глаза его полыхнули такой яростью, что и храбрейшее сердце сжалось бы.
У меня нет вашего свидетельства о рождении, Щан.
Он сжал руку сильнее, и я вскрикнул от боли. Очень тихим, но оттого еще более страшным голосом он продекламировал три строки «Потерянного рая»:
«Просил ли я, чтоб ты меня, Господь, из персти человеком сотворил? Молил я разве, чтоб меня из тьмы извлек?»[53]. Отдайте мне это проклятое свидетельство о рождении, – добавил он.
– И это все, что тебе нужно? – вмешалась Нуссетта. – Свидетельство о рождении?
– Все? – воскликнул он. – Да ты понимаешь, что это значит – не иметь свидетельства о рождении?
– Да, – ответила Нуссетта. – Мы это проходили.
– Лжешь!
– Да нет же, лапонька! Я не лгу, а если и лгу – не твоя беда. – Теперь она заговорила резко и весело. – Хочешь свидетельство о рождении? Получишь – отвяжешься?
– Да.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
