Демон умял еще двух «моцартов», растянулся на диване и начал поигрывать пультом. Он слышал, как в другой комнате молодой человек, угостивший его шоколадом, стучит по клавишам в бесконечном, ровном ритме, словно кто-то набирает в банкомате секретный код из миллиона цифр. «Дай Бог, у него выйдет что-нибудь по-настоящему хорошее, – подумал Демон и уставился на муравья, копошащегося на экране в фильме о природе. – Что-нибудь с целым лесом деревьев и с девочкой, которая ищет своих родителей. Что-нибудь с началом, которое хватает тебя за яйца, и с таким потрясающим концом, что люди начинают плакать». Он был по-настоящему симпатичным человеком, этот парень, не просто симпатичным – человеком чести, и Демон ради него самого надеялся, что он почти закончил. Было уже начало пятого. Через двадцать минут, максимум полчаса, закончил этот человек или не закончил, а придется сорвать с него защитные пленки, вытащить товар и валить, а то на складе его обольют таким говном, что об этом даже думать не хочется.
Но этот парень оказался что надо: буквально через пять минут вышел из своей комнаты, весь в поту, с тремя листочками, отпечатанными на машинке. Его рассказ и в самом деле был прекрасен. Не о девочке, и не хватал за яйца, но трогал самое сердце. Когда Демон сказал об этом, парень ужасно обрадовался и не постеснялся это проявить. И улыбка осталась у него на лице уже после того, как Демон вытащил из него талант, сделал из него маленький-маленький сверточек и положил в специальную коробочку с мягкой прокладкой. И за все это время парень ни разу не состроил мину страдающего художника, а только предложил еще сладкого. «Скажи начальству спасибо, – сказал он Демону, – скажи, что я получил огромное удовольствие – от этого таланта и вообще. Не забудь». А Демон сказал «ладно» и подумал, что, если бы он и сам был человеком, а не демоном, или если бы они просто познакомились при других обстоятельствах, они могли бы стать друзьями. «Ты знаешь, чем собираешься заняться?» – обеспокоенно спросил Демон, уже стоя в дверях. «Не совсем. Может, получится чаще выбираться на пляж, видеться с друзьями – всякое такое. А ты?» «Работа, – сказал Демон и поправил рюкзак за спиной. – У меня, кроме работы, ничего в голове нет, ты уж поверь». «Скажи мне, – спросил писатель, – из чистого любопытства: что потом делают со всеми этими талантами?» «Честно говоря, я не знаю, – признался Демон. – Я просто отвожу их на склад. Там их подсчитывают, расписываются в ведомости, и все. Что с ними потом происходит – честное слово, ни малейшего понятия». «Если у тебя при подсчете окажется один лишний, я всегда буду рад получить его обратно», – засмеялся парень и хлопнул его по рюкзаку. И Демон тоже засмеялся, но несколько смущенно, и всю дорогу с четвертого этажа на первый думал только о рассказе этого парня и профессии сборщика, которая когда-то казалась Демону очень даже неплохой.
Азъесмь
К тридцати одному году Азъесмь обнаружил, что сумел исполнить все, о чем для него мечтали другие:
Он преуспел – как минимум настолько, насколько все надеялись, – но остался скромным человеком, что наполняло гордостью его отца. Не говоря уже о том, что он был женат, и его брак был именно таким, каким его всегда хотели видеть его жена и родители. Он даже был здоров – за исключением такой мелочи, как геморрой. И все-таки Азъесмь не был счастлив, – факт, нередко приводивший его в отчаяние. Мама-то всегда хотела, чтобы он был счастлив.
Что-нибудь волнующее
Если бы Азъесмь мог попросить для себя все, чего душа пожелает, чего бы он попросил?
Покоя? Покой – это расслабленность, это пена для ванны, это растущая трава, это все, что происходит у тебя в холодильнике, когда закрывается дверца и гаснет лампочка. Короче говоря, покой – это ничто, и этого ничего у нас еще будет предостаточно после того, как мы умрем. В данный момент, чувствовал Азъесмь, ему необходимо совершенно иное, что-нибудь, не важно, как оно называется, лишь бы проникало до самого сердца, как плач кита. Что-нибудь сильное, что-нибудь трудное, опасное, но в конце концов ведущее к успеху. Что-нибудь, от чего душа воспарит, что заставит ее превзойти себя, но в то же время что-нибудь, что он сможет принять целиком. Что-нибудь волнующее, но только действительно волнующее, вроде любви, или миссии, или идеи, которая заставит весь мир шагнуть на несколько световых лет вперед. Ровно это ему и нужно. Что-нибудь одно или даже два, но поскорее, потому что тут человек загибается, и состояние его, хоть и выглядит некритичным, на самом деле очень и очень серьезное. «Я слышала, что приезжает Сьюзан Вега, – сказала его жена, не отрывая глаз от газеты. – Хочешь пойти?» «Почему бы нет?» – он улыбнулся и вытер пот с лица, стараясь скрыть, насколько раздражен. «Ее первый диск мне очень даже нравился, – сказала жена. – Второй поменьше, а третий я не слышала, но все говорят, что он совершенно ужасный. Еще мне говорили, что у нее есть книга, которую можно купить только через Интернет. Если хочешь, можно заказать, и Яару пригласить тоже. Она наверняка с удовольствием пойдет».
Яара была подружкой его жены. Не слишком красивой, не очень интересной, но с абсолютно гладкой кожей и приятным запахом давалки. Когда-то, до того, как он женился, у него были фантазии про таких женщин. Он наполовину дрочил, а наполовину молился о ком-нибудь вроде нее. Да что там – по-настоящему дрочил и по-настоящему молился. Не сказать, чтобы тогда это помогло, а теперь для него, верного мужа, это уже совсем не имело значения.
«Как ты хочешь, зайка», – сказал он, подчеркнув «ты» почти заискивающим тоном.
Билеты были дорогими, представление – скучноватым, но все-таки волнующим. Во время пения она выглядела печальной, и это очень тронуло сердце Азъесмь. В какой-то момент он представил себе, что поднимается на сцену и целует ее – поцелуем, который пронзит ее, как ток, и немедленно заставит принадлежать ему. После этого была овация, но, несмотря на аплодисменты, она не вышла на бис. Вернулась в Америку. «Может быть, самоубийство? – подумал он в тот же самый вечер, пытаясь донести напитки жены и Яары, ничего не пролив. – Может, и в самом деле самоубийство?»
Разбитое сердце
Однажды, между прочим, он был близок к человеку, который покончил с собой. Близок не духовно, а физически. Это случилось в армии. Он тогда служил в штабе, и сержант, собака, вызвал его в суд из-за берета. Он как раз проходил мимо высокого здания с антенной, когда кто-то упал рядом с ним и разбился насмерть. Девушка-солдат, ефрейтор, как говорили, с разбитым сердцем, Лиат кто-то там. Задним числом он вспомнил, что слышал сверху какой-то крик, когда она падала, но не поднял головы, даже не врубился, что это за звук.
Он пришел на суд с ног до головы в ее крови. Его оправдали. Лиат Атлас – вот как звали ту девушку. Его потом даже вызвали на допрос к следователю. Однозначно, так не может продолжаться. Не исключено, что ему нужна психотерапия.
Запастись терпением
Психотерапевт Азъесмь был волосат.
Психотерапевт Азъесмь брал с него кучу денег.
Психотерапевт Азъесмь сказал, что надо как следует набраться терпения.
В основном он только слушал.
