Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
– Наверное, милая.
Только это не всегда получается.
– Почему?
Потому что любой настоящий творец всегда конкурент с другими творцами.
– И в чем вы конкурируете?
– В том, кто сделает мир лучше.
– По-твоему, хороший художник должен перехитрить Бога и сделать мир лучше, чем он есть? – Да. Только слово «перехитрить» здесь не очень подходит.
– Но мы должны приспосабливаться к тому миру, в котором мы живем.
– Милая, человек приспосабливается не к среде – к среде он приспособлен с момента своего рождения. Человек приспосабливается к своей культуре.
– К своему искусству? – переспросила меня Лариса.
– Нет. К культуре – она больше, чем одно искусство.
– А искусство?
– Оно просто делает культуру стоящей того, чтобы к ней приспосабливались люди.
– А как же грехи людей? – Лариса говорила серьезно, и я отвечал ей так же:
– Понимаешь, если бы я жил в прошлые века, я был бы таким же, как то время, в которое я жил. И старался бы не совершать пакостей, потому что боялся бы того, что меня не простит Бог.
– А теперь?
– Теперь я, как и мое время, вырос. И стараюсь не совершать пакостей не потому, что боюсь, что меня не простит Бог, а потому, что боюсь, что я сам себя не прощу.
– А Бог? – спросила Лариса, и я улыбнулся: – Каждый, кто старается не совершать пакостей, как минимум избавляет Его от лишних забот.
– Я когда-то думала, что все художники очень любят мир, – проговорила Лариса.
– Это все равно что сказать, что все художники сумасшедшие.
Художник даже на равных с миром быть не может, потому что мир может делать человека и лучше, и хуже. А художник должен делать мир лучше, – еще успел сказать я.
И после этих слов стал целовать Ларису.
На шестой этаж мы поднялись только через десять минут.
Лариса открыла дверь, и я переступил порог ее дома.
Не знаю, чего я ожидал – жилища богини или приюта философа, хай тека мыслящего авангарда или плюшево-будуарной обстановки обеспеченной бизнес-дамы.
Ларисин дом был самым обычным двухкомнатным домом; и лишь одно – несколько гитар на стенах – выдавало, вернее, рассказывало об интересах хозяйки.
Я провел пальцами по струнам одной из гитар, и Лариса провела пальцами по струнам другой. И звук той гитары, к которой прикоснулась она, наложился на еще не затихший звук тех струн, к которым прикоснулся я.
…А потом у нас была первая ночь, и президент клуба современного творчества «Белый конь» продемонстрировала, что она прекрасно умеет руководить не только моими днями, но и нашими общими ночами.
Являясь женщиной, имеющей собственного мужчину, Лариса оставалась женщиной – становилась на сторону мужчин. Вообще, секс – это такое занятие между мужчиной и женщиной, при котором и мужчина, и женщина желают успеха мужчине…
…Обняв возгоравшееся тело Ларисы, я увидел, как день закрылся…
…Я прекрасно выспался той ночью – под удачи вообще хорошо спится.
А наутро, когда Лариса еще спала, я тихо вышел в коридор и увидел ее дочь, сидевшую перед телефонным аппаратом спиной ко мне.
И стал невольным свидетелем чужого, хотя и родственного представления о том мире, в котором жили мы с Ларисой.
– …Прикинь, моя материя в движении, приволокла своего кавалера…
– …Ага… Молодой… Ленина видел…
– …Знаешь, кажется, у наших мамонтов одно на уме: набить брюхо за столом и завалиться друг к дружке в постель…
– …Прикинь, в два часа ночи просыпаюсь, а у них кровать скрипит – другого дела не знают…
– …А моя, думаешь, что?.. Вчера сидит перед телевизором. Я ее спрашиваю: «Какой курс акций “Газпрома”»?
А она мне: «Я погоду слушала…»
– …Ну, ни в чем не разбираются. Я свою спрашиваю: «Как, по-твоему, сколько стоит акция “Газпрома”»?
А она мне: «Не знаю… Наверное, тысячу долларов…»
Они, кстати, сейчас по двадцать три рубля – надо брать…
– …Вот я и говорю – наших мамонтов ничего кроме подушки и кастрюли не интересует…
– …Вот… Вот.
Их поколение – это презерватив на столовой ложке…
Не скрою, меня развеселило такое определение места нашего поколения в мировом эволюционном процессе, но я изобразил кашель – мне стало неудобно за то, что привелось подслушивать чужой разговор.
Девушка оглянулась и увидела меня:
– Ой! Простите, – вырвалось у нее, и она тут же положила трубку телефона, не окончив разговор.
– Ничего. Извини и ты меня. Я слушал твои слова неумышленно.
И спасибо.
– За что? – удивилась девушка. Наверное, в ее представлении услышанное мной должно было вызвать не благодарность, а как минимум раздражение.
Но обиды на ее представление о нас у меня не было, и я просто повторил:
– Спасибо.
– За что?
– Спасибо за то, что вырастила такую мамочку.
После этих слов дочка Ларисы внимательно посмотрела мне в глаза, словно сомневаясь в мере серьезности, с которой можно было разговаривать со мной.
Потом бросила взгляд на дверь спальни матери:
– Н-да… Похоже, что жизнь – не самый хороший режиссер, – проговорила девушка, и мне ничего не осталось, как улыбнуться прорастающему поколению:
– Зато – самый лучший автор сценария…
…В это время дверь спальни отворилась, и на пороге появилась Лариса.
Это в старые времена чем презентабельнее женщина, тем больше бигудей, в которых ей приходится спать, загромоздив и себя, и свой сон. А современная женщина – это «Мэри Кей» на тумбочке после ночи, которая была в удовольствие ночи, а не дня.
То, что Лариса была в одной ночной рубашке, сразу сформировало координаты ее доверия и к дочери, и ко мне.
И продемонстрировало ее взрослость – понимание меры искренности с окружающими:
– Утро хорошее… Познакомились? А то вчера как-то мельком виделись.
– Да, мамочка, – ответила дочка, и Лариса, подойдя к ней, поцеловала ее в щеку:
– Доча, милая, мы еще не выспались.
– Понимаю, мамочка, – девушка повернулась и направилась в кухню. И уже у двери, оглянулась и, не удержавшись, рассмеялась:
– Досыпайте.
Только по-быстрому. Пойду вам кофе приготовлю…
…После завтрака я ненадолго остался на кухне один – дочка ушла по своим делам, а Лариса вернулась в спальню.
Перед уходом дочка Ларисы внимательно посмотрела на меня:
– Мама что-то говорила о вас.
Кажется, вы – баснописец?
– Я не баснописец, а художник-концептуалист.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
