— Он их возбуждает. Для инвалида, прикованного к постели, возможность ходить или раскачиваться на люстре — все равно что для нормального человека запрыгнуть с земли на крышу небоскреба. В ваших глазах я, может быть, выгляжу идиотом. Но для них я — герой.
— А вы так делаете? Раскачиваетесь на люстрах?
— Я делаю все, о чем меня просят.
— И кто-то из них попросил вас покачаться на люстре?
Он кивает.
— Да, она очень от этого возбуждалась.
— А вы уверены, что она не издевалась над вами?
— Меня не спрашивайте, — говорит он серьезно. — Женщин я категорически не понимаю. Если по правде, меня от них просто тошнит.
— Как-то вы это сказали… с такой пронзительной горечью.
Он сплевывает на пол.
— А вы как думаете? Взять хоть этого Джеймса. Он хорош собой, да. И только поэтому им всем страсть как хочется завалиться с ним в койку. Всем хорошеньким медсестрам. И взять меня, человека, достойного во всех отношениях. С кем мне приходится иметь дело? С инвалидами, калеками и людьми, которые даже не могут проснуться.
— А Джеймс, это кто?
Он кивает куда-то в угол.
— Джеймс Жираф, новый врач.
— А, это который в темных очках. — Новый врач Джеймс Жираф сидит на низком кожаном диване в компании шести хорошеньких медсестер, которые всячески его обхаживают, и ласкают, и тянут руки, чтобы почесать ему под подбородком. — Похоже, он пользуется популярностью.
— А всем остальным остается смотреть и завидовать. Куда бы я ни пошел, я везде натыкаюсь на хорошенькую медсестру, всю в слезах, потому что доктор Жираф разбил ее сердце, бросил ее ради лучшей подруги, и все в том же духе.
— В таком случае им надо держаться от него подальше.
— А вы попытайтесь им это сказать. Они называют его мерзавцем, грубияном и хамом, говорят, что они его ненавидят; говорят, что им даже смотреть на него противно. А потом встречают его в коридоре, смотрят в эти его печальные карие глаза и прямо тают. Меня с этого просто тошнит.
— А как они смотрят в его печальные карие глаза? Он же носит темные очки.
— Он их снимает.
— Но даже если снимает, он же очень высокий. Чтобы заглянуть ему в глаза, медсестре надо встать на табуретку.
— С такими глазами — не надо. От взгляда Джеймса у девушек трусики плавятся.
— Тогда, может быть, он и есть настоящий супергерой. — Мой собеседник опять кривится, и я поспешно добавляю: — Кстати, мне вовсе не кажется, что он так уж хорош собой.
— Джеймс безусловно хорош собой, у него очень неординарная внешность. Да, лицо у него необычное, и нос несколько великоват. Но это так, мелочи. Главное — это глаза. И походка. Такая степенная и величавая.
— Степенная и величавая — это легко. Я тоже умею ходить степенно и величаво. — Я встаю, делаю пару шагов, спотыкаюсь и падаю. — Это все из-за пива.
— Вы ведь даже глотка не отпили.
— А в нем много газа, и оно испаряется крепкими алкогольными испарениями, — объясняю я. — Наверное, я надышался.
— Давайте я вам помогу. — Он берет мою кружку и осушает ее одним глотком. — Нам надо напиться, — говорит он слегка заплетающимся языком. — Теперь ваша очередь угощать.
Я похлопываю себя по несуществующим карманам пижамы.
— Я не взял с собой денег.
— Тогда запишите их на мой счет. Кстати, позвольте представиться. Капитан Кейп, Большой Мыс, сексуальный супергерой, — говорит он и подает мне руку для рукопожатия. — Хотя можете называть меня попросту Джонатан.
— Скотт Спектр.
Я иду к бару, но барменше сейчас не до меня. Она занята: самозабвенно целуется с кем-то из хирургов. Минут через десять она отлепляется от него, чтобы перевести дух, и наконец замечает меня. Я уже открываю рот, чтобы сделать заказ, но тут к бару подходит хорошенькая медсестра, высокая эффектная блондинка.
— Вы не пропустите меня без очереди? Я с Джеймсом.
— Да, пожалуйста.
Она заказывает пять кружек пива и шесть коктейлей, потом опять поворачивается ко мне и говорит:
— Пиво вы сами знаете, для кого.
— Да, тяжелая это работа — быть популярным.
Она тяжко вздыхает.
— Бедный Джеймс.
— Почему бедный?
— На самом деле я не должна никому ничего рассказывать, — говорит она, делая таинственные глаза. — Он сказал нам по большому секрету.
— Нам?
Она указывает глазами на пятерых подруг.
— Он вам всем шестерым рассказал?
Она кивает и вся краснеет.
— Он нам признался. По-моему, он учится преодолевать свою замкнутость.
— А я и не знал, что он замкнутый.
— Он замкнутый, сильный и необузданный, — говорит хорошенькая медсестра. — Мы хотим его приручить.
— Ну, удачи.
— И помочь ему разрешить эту проблему.
— Какую проблему?
Она улыбается.
— А, ясно. Это и есть тот большой секрет.
Она смотрит на носки своих скромных, но элегантных туфель.
— Если я вам расскажу, вы никому не расскажите? Обещаете?
Я киваю.
— Джеймс — импотент, — говорит она шепотом. — Он возбуждается только тогда, когда шесть молоденьких девушек раздеваются перед ним догола, садятся на корточки и писают.
Я смеюсь. Мне смешно.
— Неудивительно, что Джеймс так много пьет, — говорит она и поджимает губы. — Ему все завидуют. А ему плохо и одиноко. — Она хватает поднос с напитками и уносится прочь.
Кейп изрядно укушался. Когда мы выходим из бара, он еле стоит на ногах. Я предлагаю проводить его до выхода из больницы, но он говорит, что ему нужно взять кое-что у себя в кабинете.
— А я и не знал, что у тебя есть кабинет.
— Я Капитан Кейп, Большой Мыс, супергерой.
Я киваю.
— Смотри: хорошенькая медсестра. Сейчас я воспользуюсь своими суперспособностями и склею девочку на раз.
Я сомневаюсь, что это удачная мысль, и высказываю опасение, что скорее всего она примет его за пьяного идиота, но он уже направляется к ней.
— Добрый вечер.
Хорошенькая медсестра катит металлическую тележку с мертвым телом. К большому пальцу ноги мертвого тела прикреплена бирка с ценой.
— Какой «добрый вечер»? Сейчас три часа ночи.
— Тогда ваша смена, наверное, скоро закончится.
— А вам что за дело?
— Я подумал, что, может быть, мы куда-нибудь сходим. — Он подает ей руку для рукопожатия. — Позвольте представиться. Кейп. Капитан Кейп.
