Наконец я добралась до места. Впереди, как и описывала Адель, был небольшой съезд, никак не обозначенный, если не считать небольшого металлического столба с желтым светоотражателем. Я свернула и проехала по изрытой колеями дороге еще где-то милю вверх по склону. Все это совершенно не соответствовало моим представлениям об осторожности. А вдруг это ловушка и там нет ничего, кроме дремучего леса, где может произойти что угодно? Вдруг Адель каким-то образом сотрудничает с Джеком Дербером? До меня вдруг дошло, что я слишком мало знаю об этой женщине, полагаясь лишь на то, что нас связывает одна и та же история, хотя она может относиться к ней совсем иначе. И все же придется ей поверить и позволить провести меня по этому пути.
Наконец за очередным поворотом показалось здание, похожее на клуб. Возле самой кромки леса, на засыпанной щебенкой площадке, стояло пятнадцать-двадцать машин. Возможно ли, что все посетители связаны с Джеком Дербером? Сомнительно. Остановилась я на самом дальнем от входа месте, нарушая одно из своих незыблемых правил. Мне хотелось еще пару минут побыть на расстоянии от этого заведения. Через три места меня ждала Адель на красной спортивной «мазде». Все как мы и договаривались.
Сначала Адель меня не заметила, и я вновь подумала, что лучше поскорее смыться отсюда. Прошиб озноб. Я неподвижно сидела за рулем и пялилась в темноту, от которой обычно отгораживалась белыми льняными шторами. Теперь же она окутала машину со всех сторон, просачиваясь сквозь лобовое стекло, чтобы постепенно задушить меня. Я внутри нее, она — внутри меня, и мрак больше не отпустит… Я попыталась сделать вдох, подавляя отчаянную пульсацию в голове. Трудно было сказать, бьется ли так сильно мое сердце или же все дело в громкой музыке, доносящейся из клуба.
В этот момент Адель все-таки меня заметила, выбралась наружу и подошла к моей машине. Озадаченно взглянула на меня и махнула, чтобы я выходила, но я не могла пошевелиться. Вместо этого я слегка опустила стекло. Свежий воздух немного остудил голову, дыхание вернулось к нормальному ритму.
— Выходи, — сказала Адель, с тревогой поглядывая на меня. Наверное, вид у меня был еще тот. — Я принесла тебе кое-какие вещи.
Адель щеголяла в облегающем комбинезоне из черного латекса, волосы забрала в тугой пучок. Госпожа, вдруг пришло мне на ум. И еще — ей очень идет.
Голос Адель вернул меня к действительности. Женщина выжидающе нависла надо мной. Я в последний раз глубоко вздохнула и открыла дверцу машины, прихватив телефон.
Адель протянула мне довольно увесистый пакет. Даже сквозь целлофан чувствовалось, что там не вполне обычная одежда. Подозрения подтвердились, когда я заглянула внутрь и увидела блестящую черную кожу. Я и ожидала чего-то такого, но при мысли, что мой поход в фетишистский бар не сон, сердце забилось чаще, а коленки подогнулись.
Адель внимательно изучала мое лицо.
— Слушай, я понимаю, тебе страшно. После всего, что с тобой случилось, это не простой шаг. Но оно того стоит. Я покажу тебе то, о чем не знают копы. — Адель набрала в легкие воздуха и вновь заговорила: — Я многие годы никому не рассказывала о связи Джека с этим местом. Тогда я убедила себя, что это не имеет большого значения. По правде говоря, не хотелось лишних неприятностей на свою голову и чтобы родители узнали, чем я занимаюсь в колледже, за который они платят. К тому же, как мне казалось, я и так рассказала полицейским все, что им действительно нужно было знать. По крайней мере, все, о чем они спрашивали. В конце концов, его вина была очевидна. Никакого вреда или обмана. Но сейчас… ты не из полицейских, за учебу платить не надо, и… я понимаю, как сильно ты, должно быть, страдала из-за подруги. Если это поможет удержать его за решеткой…
Адель замолчала. В словах женщины звучало сострадание, но глаза оставались равнодушными. По крайней мере, она делает вид, что хочет мне помочь. Кто знает, может, в глубине души Адель боится освобождения Джека Дербера не меньше, чем я. В конце концов, она заняла его кабинет и пост. Ему вряд ли это понравится, если он вернется.
— Расскажи мне про это заведение.
Я даже не осмеливалась взглянуть на сам клуб, а когда все-таки набралась храбрости и посмотрела в его сторону, то заволновалась еще больше. Приземистое здание без окон, с серыми голыми стенами из шлакобетонных блоков и плоской, проржавевшей крышей. Это сооружение совершенно не соответствовало нормам пожарной безопасности. На неоновой вывеске над дверью мерцало слово «СКЛЕП». Прелестно!
— Ну, для начала скажу, что это клуб БДСМ. Ты знаешь, что это значит?
— БД?…
— Бондаж, доминирование, садомазохизм. Не все так страшно, как кажется. В настоящем БДСМ есть правила, очень и очень строгие. Самое главное из них то, что все основано на взаимном согласии. Джек никогда этого не принимал и постоянно нарушал правила, пока ему вовсе не запретили здесь появляться. Его совершенно не заводит, когда ему что-то разрешают. Возможно, поэтому он… он… поймал тебя и других.
— Мне совсем не стало лучше.
— А должно бы. Гарантирую, что в этом клубе с тобой ничего не произойдет без твоего согласия. Совершенно ничего. Никто даже не прикоснется к тебе, не получив прямого разрешения. Я хожу сюда уже несколько лет ради своих полевых исследований, и никто не посмел притронуться ко мне.
Я не могла оторвать глаз от латексного наряда. Выглядела Адель агрессивно, — понятно, почему ее оставили в покое.
— Хорошо, но если они прогнали Джека, то зачем я туда вообще иду? Какой смысл?
— Только там ты встретишь людей, которые его по-настоящему знали. Так ты сможешь выяснить подробности, которые не обнаружила полиция. Члены клуба посещают его уже многие годы. Это единственное подобное заведение на сотни миль, потому все так или иначе попадают сюда.
— Что меня и пугает. Кто эти люди? — с долей отвращения произнесла я и вдруг осеклась.
Действительно ли Адель не принадлежит к их кругу? Сколько можно изучать этот тип людей, находиться среди них, одеваться как они, погружаться в их культуру, но не участвовать? Задавая следующий вопрос, я пыталась подобрать правильные слова.
— И какой им интерес от этого… образа жизни?
Адель прислонилась к машине и вздохнула:
— Моя докторская диссертация поднимает тот же вопрос. Ее тема — «Парафилия и неудовлетворенность». Послушай, — ее голос вновь стал серьезным, — им нужно то же, что и другим: общество, отношения, может, немного острых ощущений. Некоторые люди сшиты иначе, по-другому воспринимают жизнь, кто-то пытается компенсировать некие недостатки, возможно, восстановить то, что было сломлено. Есть и те, для кого это просто способ самовыражения.
Пару секунд я обдумывала услышанное, а потом спросила о том, что меня действительно волновало:
— А для тебя весь интерес лишь в исследованиях?
Она криво усмехнулась, но ее улыбка быстро испарилась. Адель закусила губу — как мне показалось, слишком сильно, — затем отбросила с лица прядь волос и убрала обратно в пучок. Ее пальцы двигались со скоростью и ловкостью фокусника.
