Над кладбищем сгустилась тьма. Зара опустилась на колени перед Джэйл, приподняла ее голову. Лицо серафимы было бледным, словно фарфор, из ноздрей вылетали тонкие струйки белого тумана.
Услышав рычание Тора, Зара повернула голову. Припав к земле, волк следил за Виглафом, о котором вампирша почти забыла в горячке боя. Теперь на лице волшебника уже не было злорадной усмешки, напротив, он казался растерянным и напуганным. Он осторожно пробирался вдоль ограды кладбища, надеясь потихоньку улизнуть.
— Не дай… ему уйти… — еле слышно прошептала Джэйл, не открывая глаз.
Словно услышав ее слова, Виглаф подобрал полы черного плаща и бросился наутек.
— Он не уйдет! — пообещала серафиме Зара.
Она осторожно положила Джэйл на землю, выхватила меч и пустилась в погоню.
Тор остался на кладбище охранять серафиму и Фалька.
Вслед за волшебником Зара нырнула под полог леса. Сейчас их разделяло не более ста шагов. Вампирша без труда преодолела это расстояние и схватила убегавшего за плечо.
— Куда это ты так спешишь? — поинтересовалась она. — По-моему, мы еще не закончили разговор.
— Мне не о чем с тобой говорить! — огрызнулся Виглаф. — Ты не стоишь моего внимания.
Зара ухватила его покрепче, развернула к себе и сказала, обиженно надув губы:
— Ну разве так разговаривают с дамой?
С этими словами она легонько стукнула его в висок, и Виглаф осел на землю. Зара вскинула его на плечо, словно мешок картошки, и понесла обратно на кладбище.
Фальк сидел, прислонившись к могильному камню, а Джэйл перебинтовывала ему плечо. К счастью, рана оказалась неглубокой. Тор лежал на земле в позе сфинкса. Зара бросила Виглафа наземь и, пока он не очнулся, связала ему руки и ноги. Затем она спросила у Джэйл:
— Ну, как дела у парня?
— Думаю, я это переживу, — криво улыбнулся Фальк. — Но мы им показали, да, Зара?
Вампирша кивнула:
— Да, мы им показали… — и, взглянув на Джэйл, добавила: — С божьей помощью.
Глаза серафимы и вампирши встретились, и Фальк почувствовал, что в эту секунду между ними что-то произошло. Как будто они преодолели еще одну ступень, сделали еще один шаг на долгом пути к сближению. Джэйл и Зара — два существа, казалось бы самой природой сотворенные заклятыми врагами, теперь, забыв о прошлом, сражались на одной стороне, во имя одной и той же цели, и прежняя враждебность окончательно сменилась уважением и доверием. Они не были подругами и, вероятно, никогда ими не станут, но они знали, что могут друг на друга положиться.
И тут Виглаф снова подал голос:
— Можете не терять время зря, я вам ничего не скажу! Нет, скажу вот что: оставьте надежду, вам ничего не удастся сделать! Этот мир, погрязший в слабости и порочном сострадании, скоро провалится в тартарары!
— И это случится действительно скоро? — как ни в чем не бывало поинтересовалась Зара.
Виглаф затряс головой.
— Можете не надеяться, что вам удастся что-нибудь узнать от меня силой или хитростью. Никакие фокусы вам не помогут.
Зара подняла бровь и ударила Виглафа под дых.
Тот согнулся от удара и прошипел сквозь зубы:
— Делай что хочешь, тварь! Я не боюсь ни боли, ни смерти! Ты ничего не сможешь сделать со мной — только убить. Слышишь, ведьма!
Зара, нахмурив брови, с интересом рассматривала Виглафа, как будто хотела прочесть его мысли. Потом уголки ее губ медленно приподнялись, и Фальк почувствовал, как по спине стекает холодный нот, — ему совсем не понравилась эта улыбка.
— Значит, ты не боишься смерти? — проворковала Зара. — Тогда я не буду тебя убивать. Значит, ты думаешь, что я так-таки ничего и не могу с тобой сделать? Может быть, ты и прав. Но посмотрим, что сделает с тобой она.
Фальк предостерегающе вскрикнул, но было поздно — Зара уже начала трансформацию.
Ее глазницы и скулы плавно выдвинулись вперед, челюсти превратились в звериную пасть, зрачки расширились, поглотив радужку, кожа стала бледной и тонкой, как пергамент, под ней ясно обозначились сосуды. Казалось, человеческое лицо сползает с Зары, обнажая ее истинную сущность. Под одеждой заиграли могучие мускулы. Зара подняла Виглафа с земли и притянула к себе. Его глаза закатились от ужаса так, что видны были одни белки.
— Ну вот ты уже и забоялся, — глухо прорычала вампирша, и ее зубы вонзились в горло Виглафа.
— Зара! — крикнула Джэйл, вскакивая.
Она хотела оторвать вампиршу от ее жертвы, но Фальк повис на руке серафимы, не давая ей приблизиться к Заре и волшебнику. Джэйл могла бы отбросить его одним взмахом, но внезапно остановилась, не спуская глаз с вампирши.
Виглаф бился в лапах вампира, затем его тело обмякло.
А Зара боролась с жаждой, со страстным желанием выпить Виглафа до дна. Она не трансформировалась и не утоляла голод уже давно — с тех самых пор, как попала в засаду в ущелье под Мурбруком. Сейчас ее жажда была велика, но Заре удалось сохранить над собой контроль и не выпить лишнего.
Наконец она оторвалась от Виглафа и облизнула клыки.
— Я не позволю тебе пересечь завесу смерти, — сказала она низким, глухим голосом. — Ты останешься в этом мире и станешь, как и я, одним из детей ночи. Ну, буду честной, не совсем таким — я выпила не так уж много твоей крови. Но злое семя останется в твоей крови и будет расти. Ты станешь не живым, но и не мертвым. А потом злое семя разрастется гак, что ты превратишься в зомби — существо без памяти, без воли, без души. И у тебя останется лишь одно чувство, одно желание — жажда крови. Но ты не сможешь утолить ее до скончания времен.
Виглаф с трудом поднял веки. Его лицо было бледным, губы дрожали, но с них не слетало ни единого звука.
— И только я могу спасти тебя от подобной участи, — продолжала Зара. — Я могу дать тебе жизнь — вечную жизнь и вечную молодость, свободу, силу, могущество. Ты будешь равен богам, если…
Виглаф вновь закрыл глаза и прошептал еле слышно:
— Последний час… он уже близок.
— Это мы уже знаем, — оборвала его Зара. — Когда он придет? И что произойдет тогда?
— Тогда… тогда земля окажется между светом и тенью… И свет померкнет навсегда…
Зара наморщила лоб.
— Между светом и тенью?
— Он говорит о лунном затмении, — вмешалась Джэйл. — Земля окажется между Луной и Солнцем.
Зара тряхнула Виглафа.
— Когда именно это случится? Когда наступит последний час?
— Последний час… — забормотал Виглаф, — последний час для Анкарии… последний час… для всего человечества… без жалости… без сострадания…
Потом он замолчал, нахмурился, перевел дух и произнес уже более твердым голосом:
