И тогда меня потрясло событие, которое противоречило всему, что я уже успел познать.
Мой дом, красный кирпичный дом. Я спускаюсь в подвал и сквозь щель в дверях пролезаю внутрь. Я голоден. В подвале светло: свет падает сквозь верхнюю, застекленную часть двери.
Солнечные лучи проникают во все углы, освещая чистые, свежепобеленные стены и массивную деревянную дверь. Здесь тихо и спокойно. Воздух насыщен ароматами свежего копченого окорока. Источник этого запаха я нахожу без труда – большой кусок, поблескивающий каплями жира, лежит в открытой с одной стороны продолговатой металлической клетке.
Я обхожу ее вокруг и осторожно обнюхиваю. Клетка сделана из тонких стальных прутьев, концы которых вделаны в толстую доску. В нескольких местах я замечаю следы крысиных зубов. По всей вероятности, кто-то уже стирал резцы об ее поверхность. Я приближаюсь к открытой дверце. С этой стороны кусок окорока выглядит особенно аппетитно. Жирный, пахучий, нежный – я давно не ел такого. Рот наполняется слюной.
Достаточно сделать пару шагов – и вкусный кусок окажется у меня в зубах. Я чувствую сосущий, мучительный голод. Желудок сводит судорогой, челюсти начинают ритмично двигаться, как будто я уже вгрызаюсь в ароматную шкурку.
Я забываю об осторожности, забываю об опасности, забываю о хитрости людей. Если это ловушка, то, может, я все же успею схватить кусок и убежать? Голод толкает меня вперед, и этой силе противостоять невозможно. Я медленно вхожу в клетку. Сначала осторожно всовываю внутрь голову, потом ставлю передние лапки на деревянную подставку и смотрю, нет ли вокруг какой опасности. Я успокаиваюсь.
Я уже в клетке, только самый кончик хвоста еще выглядывает наружу. Запах копченого окорока совершенно завладевает моим сознанием. Я обнюхиваю кусок – он достаточно велик, чтобы я мог насытиться им.
Я лижу его. У него нежный солоноватый вкус подтопленного жира и мяса.
Нужно покрепче схватить его зубами и вынести из этой клетки, которая, однако, все еще беспокоит меня. Я вонзаю резцы в темный слой мяса. Раздается щелчок – сзади захлопнулась дверца. Кусок окорока был прикреплен к рычагу, соединенному пружиной с дверцей. Если бы я встал на задние лапы и осмотрел клетку сверху, я нашел бы там механизм, уже знакомый мне по другим ловушкам. Но одурманивающий аромат окорока лишил меня остатков осторожности.
Я мечусь по клетке. Пытаюсь перегрызть стальные прутья, разрезая до крови десны. Все напрасно. Вгрызаюсь в дубовую доску. Следы свидетельствуют о том, что до меня здесь уже побывало немало крыс. Но я все же грызу – в надежде, что мне удастся освободиться.
Ловушка, судя по запаху теплого еще окорока, поставлена совсем недавно. Но на то, чтобы прогрызть дыру в дубовой доске, потребуется много времени.
Люди, конечно же, придут раньше. Я внимательно обследую изнутри всю клетку в поисках хоть какого-то шанса выбраться. Пытаюсь вышибить дверцу, поднять ее, сдвинуть с места.
Лишь теперь я замечаю прижимающие ее с внешней стороны мощные стальные пружины. Я не заметил их, когда обходил вокруг ловушки, потому что они были подняты вместе со стальной плоскостью дверцы.
Я бегаю по клетке, мечусь из стороны в сторону, подпрыгиваю.
В конце концов я теряю всякую надежду, сажусь и принимаюсь за окорок. Это занятие полностью поглощает мое внимание. Я съедаю весь кусок до последней крошки.
Солнце уже село, в подвале темно, в окно проникают лишь отблески горящей над дверью лампочки.
Я бросаюсь на проволочные стенки, грызу сталь до страшной боли в деснах, бьюсь головой о железную дверцу, всовываю ноздри между прутьями, подпрыгиваю, пытаясь весом своего тела перевернуть ловушку. Все напрасно. Утром придут люди, вытащат меня отсюда, убьют, но сначала, наверное, ослепят или сломают хребет. А может, бросят в стоящую во дворе металлическую бочку и будут сверху забрасывать горящей бумагой, камнями, осколками стекла. Или кинут в мешок и станут со всей силы бить им о стену. Я знаю, что люди делают с крысами, я часто видел, как они их убивали. Они могут и не приходить сюда несколько дней – пока я не умру от голода, страха и жажды. Ведь я же не убегу отсюда, не прогрызу твердой, толстой подставки. Мне на это не хватит сил.
В темноте я слышу доходящие сверху далекие шорохи – звуки, которые издают поставившие эту ловушку люди. Серая тень проскальзывает мимо меня, осторожно приближается, щупает вибриссами клетку. Это местная крыса, для кого, скорее всего, эта ловушка и была предназначена. Тут же появляется еще одна – они кружат вокруг клетки, наблюдают. Пробуют зубами стальные пружины. Уходят.
Из глубин подвала появляется огромный кот. Он почуял меня и готовится к прыжку. Он уже совсем рядом со мной – пронзительно мяукает, пытаясь просунуть лапу между прутьями. Он ничего не может со мной сделать – прутья не поддаются. Я чувствую его дыхание. Надо мной наклоняется кошачья голова с блестящими круглыми глазами.
Кот ставит лапы на клетку. Я кусаю его за мягкую черную подушечку на лапе. Он визжит, фыркает, скребет когтями стальные прутья. Но все напрасно. Некоторое время он, мяукая, кружит вокруг клетки, но в конце концов удаляется, привлеченный шелестом, доносящимся из другого угла подвала.
Мне хочется пить, все сильнее хочется пить. Соленый окорок, съеденный до последней крошки, требует воды. Я чувствую жжение в горле, желудок сводит судорогой, я задыхаюсь. Я снова принимаюсь грызть зубами твердую доску – грызу долго, пока не чувствую, что мои резцы почти стерлись, стали совсем короткими. Возвращаются крысы, они окружают клетку и кусают меня за неосторожно высунутый между прутьями хвост.
Они убегают, и снова приходит кот. Я неподвижно сижу посреди клетки и смотрю, как он ходит вокруг.
Я закрываю глаза. Приходят воспоминания. Старый самец сражается с котом. Отец выгоняет меня из гнезда. Смерть облитой кипятком маленькой самочки. Невероятное множество глубоко скрытых, навсегда оставшихся в памяти образов. Человек играет на флейте. Люди бьют его. Наклоняются над клеткой, давят меня каблуками. Я отчаянно пищу.
Уже утро. Меня ужасно мучает жажда. Я пытаюсь умыться и поймать в шерсти хоть несколько напившихся крови блох. Но блохи сегодня на редкость подвижны и беспокойны – они чувствуют, что меня лихорадит, ощущают изменившийся запах пота.
Клетка слишком низкая. Я не могу сесть, опираясь на хвост и задние лапки. Я снова грызу дерево. Надо мной уже просыпаются люди. Я в ярости бросаюсь на металлическую дверцу, мечусь по клетке, подпрыгиваю, напираю, напрягаю все мышцы. Я все сильнее устаю и все больше боюсь.
Приближается смерть. Если они не придут и не убьют меня, я сам умру от беспокойства, от долгого ожидания, от недостатка воды, от того, что меня лишили свободы, замкнули в стальной ловушке.
Сверху доносятся бульканье голосов, шипение кипящей на плите еды, лай собаки, скрип досок, шум воды, движение. Я смиряюсь. Сижу неподвижно, подвернув кончик хвоста поближе к мордочке. Жду.
Быстрые, торопливые шаги на лестнице. Приближается человек. Сейчас он убьет меня.
