Не то чтобы я сомневался в нем. Было видно, что это абсолютно честный человек, но это и было именно то качество, которого нам сейчас приходилось бояться. Он был из тех людей, которые считают чувство долга высшей из ценностей, и если бы он посчитал своим долгом сохранить то, что ему известно, в тайне, он хранил бы эту тайну до конца. Мы имели дело со случаем необычным по меньшей мере, когда к обещанию хранить молчание можно отнестись более либерально. Для нас неведение означало бессилие. Если бы нам стало известно что-либо из прошлой жизни мистера Трелони, мы хотя бы смогли представить себе обстоятельства, предшествовавшие нападению, таким образом получив возможность помочь пациенту выздороветь. Возможно, некоторые из вещей, хранившихся в комнате, все-таки можно переставить…
Мои мысли вновь закружились в хороводе, так что мне пришлось одернуть себя, чтобы продолжить наблюдение. На загорелом, обветренном лице мистера Корбека при виде друга, находящегося в таком состоянии, появилось выражение безграничной скорби. Суровость мистера Трелони оставалась на его лице даже во сне, но теперь это делало его вид еще беспомощнее. Легко смотреть на слабого или обычного человека в таком положении, но этот уверенный в себе и властный человек, погруженный в беспробудный сон, сейчас больше всего напоминал величественные руины. Мы к его виду уже привыкли, но я заметил, что в присутствии постороннего на мисс Трелони, как, впрочем, и на меня самого, с новой силой нахлынуло чувство жалости. Лицо мистера Корбека омрачилось. Вся жалость улетучилась, а на смену ей пришло выражение угрюмой решительности, не предвещавшей ничего хорошего тому, кто был причиной падения этого титана. Но и это выражение задержалось на лице недолго. Теперь мистер Корбек выглядел как человек, который только что принял решение и готов к действиям. Его вулканическая энергия подсказала ему, что нужно делать. Он обвел нас взглядом. Когда он заметил сестру Кеннеди, его брови слегка поползли вверх. Она заметила его взгляд и вопросительно посмотрела на мисс Трелони. Та тоже не произнесла ни слова, но взглядом дала понять, что ей следует выйти — сестра тихо прикрыла за собой дверь. Мистер Корбек первым делом посмотрел в мою сторону: он, как и подобает настоящему мужчине, хотел получить информацию из уст другого мужчины, а не женщины, но потом, вспомнив о необходимости быть учтивым, обратился к мисс Трелони:
— Расскажите мне все, что знаете. Как все это началось и когда.
Мисс Трелони умоляюще посмотрела на меня, и я незамедлительно приступил к рассказу обо всем, что мне было известно. Пока я говорил, он, похоже, ни разу не пошевелился, а его лицо постепенно из бронзового сделалось серым. Когда в конце я упомянул о визите мистера Марвина и о доверенности, его взгляд слегка просветлел. И когда я, заметив его интерес, более подробно описал условия, прописанные в этом документе, он промолвил:
— Прекрасно! Теперь я знаю, что делать!
От этих слов у меня все внутри похолодело. Подобная фраза, прозвучавшая в такой момент, казалось, лишала меня надежды на прояснение ситуации.
— Что вы имеете в виду? — спросил я, осознавая, насколько беспомощно прозвучал мой вопрос.
Его ответ только подкрепил мои опасения:
— Трелони знает, что делает. Все его указания имеют определенную цель, и мы не имеем права нарушать его планы. Совершенно очевидно, что он ожидал чего-то подобного и попытался себя полностью обезопасить.
— Как видно, не полностью! — не сдержавшись, воскликнул я. — Где-то должно было остаться слабое место, иначе он не лежал бы сейчас перед нами в таком состоянии!
Спокойствие мистера Корбека удивило меня. Мне казалось, что мое замечание послужит для него аргументом, но оно его вовсе не заинтересовало, по крайней мере, не так, как я того ожидал. Что-то похожее на улыбку промелькнуло на его смуглом лице, когда он ответил мне:
— Это еще не конец истории! Трелони не стал бы так заботиться о своей защите, не имея на то веских оснований. Вне всякого сомнения, он и этого ожидал, по крайней мере, не исключал и эту возможность.
— Знаете ли вы, чего именно он ожидал или что считал источником угрозы? — Этот вопрос задала мисс Трелони.
Ответ последовал в ту же секунду:
— Нет! Ни о том, ни о другом я ничего не знаю. Могу лишь догадываться… — Он внезапно замолчал.
— Догадываться о чем? — нетерпеливо спросила девушка, не в состоянии скрыть свои страдания.
И снова бронзовое лицо сделалось серым. Но и в самих этих словах, и в том, как они были произнесены, слышались чуткость и вежливость:
— Поверьте, я бы сделал все, что в моих силах, чтобы избавить вас от тревоги. Но у меня есть долг!
— Какой долг?
— Долг хранить молчание! — Когда он произнес последний звук этого слова, его уста сомкнулись, как стальной капкан.
Несколько следующих минут никто из нас не проронил ни слова. Для мыслей, завертевшихся в наших головах, тишина была на руку. Негромкие звуки повседневной жизни, доносившиеся из дома и извне, казались посторонними и неуместными. Первой нарушила молчание мисс Трелони.
В ее глазах я заметил проблеск надежды. Прежде чем начать говорить, ей пришлось взять себя в руки:
— По какому срочному делу вы хотели видеть моего отца, хотя и знали что он… нездоров? — За время короткой паузы она смогла собраться с силами.
Мгновенная перемена в мистере Корбеке выглядела почти курьезно. Сначала он удивился, потом сделался отрешенно-бесстрастным, все это походило на некую пантомиму. Но всякая комедийность улетучилась, когда он вспомнил о своей первоначальной миссии:
— Боже мой! — воскликнул он, поднимая руку над спинкой кресла, на которой она до того момента покоилась, и опуская ее с такой силой, которая сама по себе привлекла внимание. Его брови нахмурились, когда он продолжил:
— Я совсем забыл! Какое поражение! И именно сейчас! На краю успеха! Он совершенно беспомощен, а у меня язык связан! Я не могу ни двинуться, ни шагу ступить без его указаний!
— Прошу вас, поделитесь с нами! Я так волнуюсь о своем дорогом отце! Ему грозит очередная беда? Надеюсь, что нет! Господи, как я на это надеюсь! Я уже и так столько натерпелась! Меня опять бросает в дрожь, когда я слышу, как вы вот так говорите! Вы можете рассказать нам что-нибудь, что успокоит нас и развеет эту ужасную неопределенность?
Он выпрямился во весь рост и сказал:
— Увы! Я не могу, не могу вам ничего рассказать. Это тайна, — он указал на кровать. — Однако… Однако я прибыл сюда за его советом, его решением, его помощью. А он в таком состоянии… Но время-то летит! Скоро может быть уже слишком поздно!
— Заклинаю, расскажите! — взмолилась мисс Трелони, ее лицо было перекошено от боли. — Говорите же. Скажите хоть что-нибудь. Вся эта загадочность, тревога и ужас убивают меня!
Мистеру Корбеку было непросто скрыть свое волнение.
— Я не могу раскрыть вам детали, но меня постигла ужасная потеря. Моя миссия, которой я посвятил три года, оказалась удачной. Я нашел все, что искал, и даже более того! Я все это привез в сохранности домой. Это сокровища, бесценные сами по себе, но они вдвойне дороги для него, для того, чью волю я выполнял и чьими инструкциями руководствовался. Я прибыл в Лондон только прошлой ночью, но сегодня утром проснулся и обнаружил, что мое бесценное сокровище пропало! Было украдено каким-то загадочным способом. В Лондоне ни одна живая душа не знала, что я должен приехать. Никто, кроме меня самого, не представлял, что находилось в той потрепанной дорожной сумке, которая была у меня в руках. В моем номере была лишь одна дверь, которую я сам закрыл на замок и запер на засов. Номер находится высоко, на пятом этаже, так что любое проникновение через окно исключается. Вообще-то я даже окна лично закрыл на шпингалеты, чтобы полностью быть уверенным в безопасности. Сегодня утром шпингалеты оставались в прежнем положении… Но моя сумка оказалась пустой!.. Представляете, пустой! Я поехал в Египет на поиски набора древних ламп, которые хотел разыскать мистер Трелони. Прикладывая неимоверные усилия и подвергаясь смертельной опасности, я их нашел, в целости и сохранности привез домой… И вот! — Он отвернулся, поддавшись чувствам. Даже его несгибаемый дух был надломлен утратой.
