Шарина кивнула. В Барка Хамлет народ пахал порой без быков, в одиночку, всякое бывало. Но она живо представила себе картину: жена идет за плугом, а муж впрягся вместо тягловой лошади. А то и ребенок пашет, а овдовевшая мать пытается тащить тяжелый плуг.
— И тогда этот мальчишка ошеломил меня, слово в слово повторив слышанное от меня во время спектакля, — сказал Церикс. — Он сотворил висящий в воздухе дворец, но только в его случае туда входили люди, а он… даже не вспотел. Алос — безотцовщина, двенадцати лет от роду, сам обучившийся чтению, но не читавший, разумеется, Старой Вязи. И он — в сотни раз больше маг, чем я сам. Забавно, правда?
Церикс заплакал. Он вытирал глаза рукой.
— Я хотел возненавидеть его, но не смог, — продолжил он. — Все, чего он хотел — учиться у меня мастерству. Я только хотел, чтобы Госпожа дала мне достаточно сил, чтобы слушать его, вместо того, чтобы доказывать, какой я великий маг. Я ведь не был им, даже близко не стоял!
Шарина отвернулась. Потом откашлялась и сказала:
— Халфемос думал, что вы можете помочь мне и Кэшелу найти наших друзей, исчезнувших вместе с кораблем, когда мы были на нем. Могли бы вы для начала помочь мне найти Кэшела?
Церикс положил на колени салфетку. Резко высморкался, потом выехал в кресле во двор. Аккуратно выбросил ее в корзину.
— Халфемос знал, что я не могу сам творить заклинания, — усталым голосом произнес он, вернувшись туда, где стояла Шарина, и налил себе еще воды. — Мальчик сказал, что поможет отыскать ваших друзей, когда я продиктую ему заклинание, верно? Он все еще не умеет читать Старый Свиток.
Шарина снова мысленно вернулась к словам юного мага на королевском дворе.
— Похоже, именно это он и имел в виду. Но вы ведь тоже маг, разве не так?
— Уже нет, — бесцветным голосом произнес Церикс. Он снова поставил на огонь сосуд. И подъехал к нему поближе. — Тебе этого не понять. Слова заклинаний сопротивляются тебе. Чем сильнее эффект, тем сильнее сопротивление. Вот почему быть магом не всем по плечу Он снял крышку с сосуда и отложил в сторону. Сосуд был из хорошего фарфора, его обвивала змея, кусающая собственный хвост. Церикс перевернул сосуд и выскреб остатки зелья прямо на пол.
— Но вы же волшебник, — упорно твердила Шарина. Она нуждалась в помощи, и наркотическая вялость старика раздражала девушку. Она коснулась рукоятки пьюлского ножа. Ноннус ничего не знал о магии, кроме того, что лучше бы ее избегать, но как же не хватало сейчас Шарине спокойного присутствия отшельника.
— Я был волшебником, — резко бросил Церикс. Он потянулся за коробочкой с новой порцией черной смолы, потом поставил ее и встретился взглядом с Шариной.
— Я изучал это искусство, — продолжал он. — Копировал заклинания из работ древних мастеров, магов Старого Королевства и еще более ранних. У меня было все, чтобы стать великим магом — все, кроме силы, чтобы использовать добытые знания. Но я копил эту силу, ибо вокруг меня тоже не дремали.
Он улыбнулся, но холодно.
— Именно так, как сказали твои друзья. Я знал, что у Халфемоса есть сила, которой я лишен, но мне было неведомо, что у него есть также и здравомыслие, а это дорогого стоит.
Церикс пожал мускулистыми плечами.
— Я обнаружил заклинание, открывающее окно в другой мир. Халфемос отказался произносить его. Это было два года назад, когда мы давали представление в Эрдине и я мечтал стать придворным магом герцога Сандракканского. Когда Халфемос уже ушел с нашими пожитками, я сам произнес это заклинание.
Слезы брызнули из глаз Церикса, но он продолжил дрогнувшим голосом:
— Это было не окно, а дверь. Я начал проваливаться туда. Меня спасла лишь моя собственная слабость. Я не смог закончить заклинание, и дверь закрылась прежде, чем я полностью оказался там.
Церикс взял коробочку со снадобьем. Руки его так тряслись, что он не мог открыть ее. Шарина помогла ему и осторожно положила кусок смолы в сосуд.
— Мои ноги до сих пор в другом мире, — уже спокойнее произнес Церикс. Он открыл крышку и установил сосуд на жаровню. — Их оторвали демоны. Каждый час, каждую минуту демоны вцепляются мне в ноги. А когда я снова пытаюсь произносить заклинания, слова застревают у меня в глотке.
— Понятно, — промолвила Шарина. — Мне очень жаль.
В деревне были изувеченные люди. Некоторые из них до конца жизни жаловались на боль в ногах и руках, которых больше не было. Хотя никто из них не упоминал при этом о демонах.
Шарина нахмурилась. Она никогда не думала, что демоны способны, например, заставлять страдать старую Джаэль, потерявшую ногу еще в детстве, когда на нее наехала повозка. Она уже хотела было поспорить с Цериксом, но тут волшебник произнес нечто такое, чего девушка никогда прежде не слышала.
Церикс вдохнул дым и опустил сосуд.
— Халфемос перенес меня в Пандах, — сообщил он. — Я объяснил ему, как можно заставить обезьяну говорить, и он привлек внимание короля.
Он пожал плечами.
— Король Фолкуин до нынешнего дня был хорошим хозяином. Мы накопили денег, достаточно для переезда на другой остров. Вам бы тоже хватило.
И волшебник-калека улыбнулся Шарине.
— Вытащи Халфемоса из темницы. Это же простая клетка для пьяных моряков. В Пандахе все предельно просто, — он снова поднял сосуд. — Освободи моего мальчика, — проговорил он. — Тогда мы все вместе сумеем найти твоих друзей.
— Хорошо, — сказала девушка. — Я скоро вернусь, тогда и составим план.
Она вышла во двор, поглаживая рукоять пьюлского ножа. Церикс за ее спиной снова вдохнул успокоительного зелья.
— Я никогда не доверял волшебникам, — заявил король Карус, наблюдая вместе с Гарриком, как Теноктрис произносит заклинание. — Боялся их, пусть даже никогда в жизни не признался бы в этом.
Из гнилой сердцевины дерева в небо поднимался дымок. Теноктрис сотворила круг из слов над небольшим костром.
— Большинство магов и сами не знают, что делают, а теперь у них больше сил, чем они могли бы мечтать, — продолжал Карус. — Они вроде тех слепцов, что разгуливают с топорами вокруг людей.
Теноктрис, Лиэйн, а также сам Гаррик сидели на холме недалеко от того места, где накануне встретились с Эрза. Деревья здесь росли куда более высокие, они разветвлялись в разные стороны, образуя сплошную стену растительности.
Карус покачал головой, вспоминая, какие ошибки совершил в свое время, за тысячу лет до рождения Гаррика. При этом золотой обруч, украшавший его густые черные волосы, тоже покачнулся.
— Хотелось бы мне, чтобы сейчас среди нас был волшебник, который мог бы объяснить все эти непонятные вещи. Я дорого поплатился за то, что не верил в магию — я сам и мой флот на море.
Холм был всего на дюжину футов повыше основного ландшафта, но это все равно было необычно для Залива. На поле трудились многочисленные Эрза.
