Волшебники, как рассказывал мне когда-то Стоуш, несколько раз за общую историю создавали условия для повышения уровня грамотности среди жителей городов и сел. Но это всегда требовало немалых усилий, денег и ресурсов. Большинство граждан, особенно в маленьких и далеких селениях, поначалу обучались неохотно, часто не понимая, к чему это им или их детям.
Жизнь селян проходит на земле, они никуда не выезжают и редко имеют дело с другими расами. Если исходить из их утверждений, что лишняя грамотность в работе только мешает — что, на мой взгляд, звучит неубедительно, — то школы им вообще ни к чему. Последний раз подобный указ вышел через год после окончания войны между людьми и ящерами. Мне едва исполнилось два.
Тогда волшебники рассчитывали охватить программой обучения ту часть населения, что занимала третью ступень в положении о кланах — детей ремесленников, крестьян, горожан, занимающих мелкие должности, а также бедняков и беспризорных. Нужно было открывать школы, печатать учебники, платить учителям. Представляю, сколько золота, серебра и меди пришлось извлечь волшебникам из кошелей. Хотя, если за что-то и благодарить серые плащи, так это как раз за такие попытки. Конечно, уровень образования в общественных школах не сравнить со знаниями учеников, принятых в учебные заведения при ступенях, но все-таки. Благодаря ответственному подходу и порой откровенной жесткости мер, традиция прижилась и до сих пор себя оправдывала.
Обратной стороной медали стало то, что жители стали требовать благ, о которых получали представление их дети, а это создавало проблемы городскому совету и самим волшебникам. Но, по крайней мере, эпидемий стало меньше. Чтобы изменить свое отношение к значимости образования, достаточно вспомнить страшный мор во время войны, когда одна из рас просто перестала существовать. Обращения к лекарям при подозрениях на мор и простейшие меры гигиены, как оказалось, могли существенно снижать вспышки подобных заболеваний.
Обучение детей проводилось на разных языках, но предпочтение отдавалось общему, поскольку на нем говорили почти все. Да, у нас есть общий язык, который считается обязательным для большинства. Также существуют диалекты, тайные клановые наречия. Все их не выучишь, как ни старайся. Шантийцам проще, особенностью их памяти является возможность запоминать с первого раза практически любую информацию. Но если ты чего-то не слышал, то и знать никак не можешь. Стоуш хорошо разъяснил мне простую истину: знание способно спасти жизнь, а незнание убить. Правда, стоило вспомнить отношение к саранче других рас, как это утверждение получало двоякий смысл.
Я натянула штаны. Немного подумала и решила расчесать волосы. Заплела их в косу, завязав кусочком ткани. Пойдет. Неспешно спустилась по поскрипывающей лестнице на первый этаж. Заглянула в умывальню, а затем, через боковой вход пробежалась к уборной. Аккуратный домик мостился в дальнем углу двора. Когда я возвращалась по мокрой дорожке, увидела в окне на втором этаже мордашку Тамары. Девочка помахала рукой и крикнула:
— А я искала тебя! Иди завтракать!
Улыбнувшись непоседливому ребенку, я вдруг поймала себя на мыслях о собственном. Каким он будет? Ведь достаточно скоро, если, конечно, удастся дожить до того времени, я смогу взглянуть на его личико.
Я машинально дотронулась до живота и сразу отдернула руку. Чем меньше знают, тем лучше.
Лида крутилась на кухне. Ей никак не удавалось присесть. Она с порога одарила меня быстрой улыбкой и кивком головы. Я села за стол, а Тамара, исполненная важности, поставила передо мной тарелку с куском пирога, источающего вкусный запах свежей сдобы. Затем также медленно и осторожно девочка пристроила рядом кружку рисового молока. Мягкие стебли рисы, как губка, напитаны белой, густой и чуть сладковатой жидкостью. С помощью пресса ее обычно собирают в деревянный чан и дают немного перебродить. Получается вкусный напиток, чуть щиплющий язык, прекрасно утоляющий жажду и довольно сытный.
Выполнив поручение, Тамара подняла на меня блестящие глаза, наполненные смешинками, и фыркнула, прикрыв рот ладошкой.
— Садись, — мягко одернула ее мать и кивком указала на спокойно жующего подростка: — Это мой средний, Вацлав.
Паренек неохотно оторвался от пирога и поздоровался.
— Пойдешь с нами на праздник? — спросила Тамара, размазывая по щекам сладкие крошки.
Лида снова цыкнула на дочку и, посмотрев на меня, пожала плечами:
— Сегодня волшебники устраивают праздник. Закладка первого камня в храме. Угощение и представление. Как обычно, перед тем как людям придется затянуть туже пояса, их немного умаслят.
Я не торопилась отвечать. Небольшой соблазн выбраться из дома и поглядеть на представление был. Но не хотелось неожиданно оказаться в центре внимания или подвести приютившую меня катаринку. Некстати вспомнился вчерашний с ней разговор.
Я ограничилась вопросом:
— А вы пойдете?
— Скорее всего. Дети любят праздники. Тамара редко получает возможность насладиться жизнью. Торговому делу учатся почти с рождения, а она еще и дочь моряка. Мы состоим в гильдии, должны держать свой уровень. Поэтому каждый день работаем. Вот и Вацлав останется. У него дела на складе. А мы, думаю, пойдем к полудню.
Я откусила кусок и стала медленно жевать. Выпечка у Лиды оказалась вкуснейшая. Сладкая начинка из смеси рисового творога и кисло-сладкой ягоды янта таяла во рту. Тамара пыталась расспрашивать меня еще, но я отделывалась ничего не значащими фразами. Заметив упорство, с которым я избегаю дальнейшего разговора, Лида осадила дочь. Вскоре между ними потекла обычная семейная беседа. Я молча жевала, слушала и думала: «Что лучше? Проверить свои догадки и постараться узнать у Лиды об островах еще что-нибудь, пойти на праздник, чтобы осмотреться в городе или как можно быстрее отправиться в Дэндрэ?»
Наконец, решившись, я осторожно поинтересовалась:
— Получается, вы общались с островитянами, хоть и на их условиях. Неужели они никогда не покидали своей земли? Не путешествовали сами?
Катаринка нахмурилась.
— Странные люди, говорю же. Хотя, помнится, был один такой на моей памяти. Он, правда, говорил, что гостит у островитян, а не родился там.
Я заинтересовалась.
— Расскажешь?
Лида пожала плечами.
— Да что рассказывать? Плыл на корабле моего мужа. Говорил складно, убедил его взять с собой, заплатил хорошо. Рассказывал, что волшебник, а на острове у него тайная миссия. Островитяне приняли его якобы из-за неких особых знаний. Что прожил он у них полгода. Уже удивительно. Случайных кораблей к островам не ходит. Мы наперечет знаем всех торговцев нашего побережья и тех, что бывают в тех краях — много лет торговлей живем. Гильдия опять же учет ведет. Если и был корабль, то издалека, с другой какой-то земли, не отсюда. Есть там волшебники, знаются ли с местными — нам, простым трудягам, неизвестно. Однако дружелюбием островитяне никогда не отличались. Я тебе говорила — поторговали да разошлись. Ни застолий тебе, ни братаний. И уж если бы велись какие дружеские беседы с волшебниками, про то торговцы первыми бы узнали. Потому как они на наших кораблях и плавают туда-обратно. Муж подумал, что человек тот врет, а сам родом с острова. Говор, имя, манеры. Зачем островитянам хитрить, не знаю. Не мое дело. Тогда чужестранец переночевал и ушел к волшебникам, где и остался до падения звезды. Чего ночевал в нашем доме, тоже не знаю, я не противилась. Сама знаешь, с волшебником спорить — себе дороже. Когда звезда вернулась на небо, он отбыл. А до той поры никаких разговоров ни с кем не заводил. Снова к мужу попросился, заплатил сполна. Муж потом мне рассказывал, что чужестранец держался на корабле отчужденно, говорил с моряками сухо, ни с кем близко не сходился. Кость не та ему, видно, — фыркнула Лида презрительно.
