Монах согласно кивнул, но его лицо вдруг приняло смущенное и едва ли не пристыженное выражение. Резанов насторожился:
– Что-то не так, брат Гедеон? Рассказывайте!
– Ох, Николай Петрович… – Монах шумно вздохнул и с сомнением покосился сначала на своих спутников, а потом на людей, приплывших вместе в Резановым. – Мне, как вы знаете, запрещено вмешиваться в любые светские дела Русской Америки – я приехал сюда только для того, чтобы знакомить туземцев с христианской верой. И с этим у меня почти нет никаких трудностей, местный народ очень хорошо меня принял…
– А с русскими жителями что-то не так? – настороженно спросил Николай. Гедеон снова вздохнул.
– Давайте я вас провожу к губернатору, – предложил он, – и по дороге все расскажу. В конце концов, вы все равно обо всем узнаете, не от меня – так собственными глазами увидите.
Николай на мгновение задумался, а потом решительно покачал головой.
– Нет, – сказал он, – сначала вы мне все расскажете сами. Прямо сейчас. А потом уже поедем к Баранову и послушаем его. Если здесь что-то не так, он это попытается от меня скрыть – я знаю, как это бывает, я еще помню деревни князя Потемкина!
Гедеон понимающе опустил глаза, тоже поколебался несколько секунд, а потом со вздохом снова поднял голову:
– Хорошо, тогда я вам не расскажу, а просто покажу, как здесь живут люди. Поехали.
Они сели в экипаж, и монах указал кучеру на небольшую группку приземистых домов, до которых, впрочем, можно было бы быстро дойти пешком. Они доехали до них за пару минут, и Гедеон, выбравшись из экипажа вслед за Николаем, с мрачным видом указал ему на эти потемневшие от времени и немного покосившиеся жилища.
– Постучитесь в любой дом, какой сами выберете, – сказал он. – Здесь все живут примерно одинаково, но я не хочу, чтобы вы думали, что я специально вам показал самых бедных.
– Да про вас-то я ничего подобного не думаю! – с некоторой обидой отозвался Резанов, но спорить с монахом не стал и торопливо зашагал к ближайшему домику. В маленьком слюдяном окошке уже мелькало чье-то лицо – должно быть, хозяева дома увидели подъехавших к нему людей. Открывать неожиданному гостю, правда, никто не спешил. Николай дважды громко постучал в дверь, прежде чем она со скрипом приоткрылась и из-за нее выглянуло испуганное и уставшее лицо сгорбленной женщины средних лет.
– Здравствуйте, хозяйка! – сказал Николай Петрович по-русски. – Меня зовут командор Николай Резанов, я сегодня приплыл к вам из России. С проверкой того, как вы живете. Вы позволите?..
– Да, господин командор, милости просим… – все так же испуганно и явно нехотя пробормотала женщина и отступила назад, пропуская Резанова и Гедеона в дом.
Николаю не раз приходилось бывать в крестьянских избах, в том числе и в очень бедных, но настолько нищенской обстановки он не видел еще ни разу в жизни. В сенях не было вообще ничего, даже самого простого коврика, а в комнате, куда пропустила его хозяйка, из мебели была всего одна лавка, накрытая какой-то тряпкой. В одном из углов лежало сваленное в кучу тряпье – не то одежда, не то просто какой-то хлам. В другом из такого же тряпья было сооружено что-то вроде постели. Из-под лохматого тулупа, служившего одеялом, выглядывала крошечная белоснежная детская головка…
Николай не стал подходить к ребенку, боясь разбудить его, но головка неожиданно сама зашевелилась, и в полумраке хижины блеснули его открывшиеся глаза. К удивлению Резанова, малыш не испугался чужого человека в доме и даже не удивился его появлению. Вместо того чтобы вскочить и побежать к матери или с любопытством рассмотреть гостя, он остался лежать на полу, а потом еще и снова закрыл глаза.
– Как вы тут живете? – спросил Николай у хозяйки и, не удержавшись, снова бросил быстрый взгляд на ребенка. – Болеет он у вас, да?
– Она, это девочка, – почтительно поправила его хозяйка, но потом вдруг ее лицо изменилось и по щекам покатились слезы. – Она не болеет, она от голода уже ходить не может…
– Вы тут голодаете? У вас нет денег? – уточнил Резанов и вопросительно посмотрел на стоявшего у двери Гедеона. Тот молча кивнул и снова виновато отвел глаза в сторону.
– У нас не денег нет, нам есть нечего… – еле слышно прошептала хозяйка дома и заплакала еще сильнее. Она пыталась сдерживаться и всхлипывать не очень громко, пыталась закрыть лицо руками, но ничего не могла с собой поделать, и ее рыдания становились все сильнее и надрывнее. Николай, как всегда при виде чужих слез, немного растерялся, но на этот раз сумел быстро взять себя в руки.
– Скажите, чем бы мы могли вам помочь? – мягко спросил он плачущую женщину. Она всхлипнула еще громче и мелко задрожала.
– Да ничем вы уже нам не поможете, ничем! Следующий корабль с хлебом придет через месяц, а может, он еще задержится, и половина зерна сгниет, и все остальное тоже сгниет, и нам все равно ничего опять не достанется!.. И отдать за еду уже нечего, в прошлый раз стол отдала, теперь одна лавка только и осталась, да ее и не возьмет уже никто… – Она перестала сдерживаться и зарыдала в полный голос, и ее дальнейшие причитания стали совсем не разборчивыми. Ребенок на полу снова заворочался, теперь уже испуганно посмотрел на мать и завозился в своем тряпье. Резанову показалось, что он тоже тихо всхлипнул, но из-за плача хозяйки ничего нельзя было толком расслышать.
– Так, послушайте-ка меня! – громко, чтобы женщина услышала его, несмотря на свои рыдания, сказал Николай. – Идите прямо сейчас в порт, вместе с братом Гедеоном, найдите там судно «Надежда» и скажите капитану, что я распорядился выдать вам сухарей и всякой другой еды – сами скажите, что именно вам нужно. Брат Гедеон подтвердит ваши слова. У вас есть на кого оставить ребенка?
– Нет, у меня никого больше нет! – срывающимся голосом прокричала в ответ хозяйка. – Все в прошлую зиму умерли, и муж, и старшие! Им в еде отказывала, сама не ела, все для маленькой откладывала, чтобы хоть она до весны дожила, а она тоже умирает!!!
– Господи, ну попросите соседей за ней присмотреть, в конце-то концов! – еще громче рявкнул Николай и слегка встряхнул зашедшуюся в плаче женщину. – Гедеон, помогите ей, а потом отведите в порт, прошу вас! Хотя нет – лучше останьтесь здесь, присмотрите за девочкой, а я сам ее к капитану отведу! Только скажите сперва – так действительно все здесь живут?
Иеромонах в ответ лишь развел руками:
– Почти все. Некоторые умудряются экономить и продавать часть еды соседям за огромные деньги. Или выменивают на вещи… Летом их немного огороды выручают, но хлеб тут засеять негде, да и если бы было – зерна не хватает, все, что можно есть, съедается.
– Ладно, разберемся! – махнул рукой Резанов. – Сейчас идем в порт! А потом – к губернатору!
Он схватил хозяйку дома за руку и потянул ее к двери. Она уже перестала плакать и смотрела на него не верящими и, похоже, ничего не понимающими глазами. Гедеон попытался было что-то возразить, но Николай не стал его слушать. Он и так догадывался, что хотел сказать ему иеромонах – что помочь таким образом всем голодающим он все равно не сможет, что продуктов, которые дадут этой женщине на корабле, в любом случае не хватит надолго и что в колонии наверняка есть семьи, которым еще тяжелее. Но выслушивать эти доводы Резанов сейчас не хотел, да и не мог. Сейчас, в эту минуту, перед ним была семья, которой точно нужна была помощь и которой он мог помочь – этим ему и нужно было немедленно заняться. А о том, что делать со всеми остальными, он готов был думать только после этого.
