— О, на этот счет не беспокойся. Думаю, со мной ничего не случится. И вообще, я надеюсь завтра быть в норме.
Люк окинул ее взглядом.
— Судя по твоему виду, тебе не вернуться в норму и через неделю.
— Благодарю за моральную поддержку, — апатично усмехнулась Ширли.
— Ох что-то я не то говорю! — спохватился Люк. — Я лишь хотел сказать, что...
— Не трудись объяснять, и так все ясно.
— Тебе — возможно, — вновь вздохнул он. — А я не могу успокоиться: по моей вине ты зачала ребенка и теперь несешь все тяготы беременности, но мне же остается лишь пассивно наблюдать за твоими мучениями.
— Ну и что? — едва заметно двинула Ширли плечом. — Подобный порядок существует испокон веков. — Она усмехнулась. — Так уж повелось, что мужчина делает свое дело и устраняется, дальнейшее — удел женщины.
Люк поморщился.
— Все это общие рассуждения. Меня же волнует моя конкретная роль в этой истории. Вернее, то, что я только смотрю и ничего не делаю.
Ширли повернулась к нему всем корпусом.
— Но я не позволяю тебе ничего делать! Мы договорились о твоем неучастии в том, что имеет отношение к ребенку.
— Да помню я...
— Вот и хорошо. Значит, должен понимать, что у тебя попросту нет выбора. Следовательно, и ответственности ты никакой не несешь.
— Э нет. Тут ты ошибаешься. Сколько бы мы ни обсуждали этот вопрос, я по-прежнему чувствую себя обязанным облегчить твое бремя.
Ширли вновь откинулась на спинку сиденья. Впереди уже показались первые коттеджи Бердикса.
— По-моему, все это несколько надуманно. Другой на твоем месте лишь облегченно вздохнул бы, узнав, что женщина ничего от него не требует. А ты, с моей точки зрения, сам все очень усложняешь.
— Что же делать, если я беспокоюсь? Пойми, я ничего не выдумываю. И не пытаюсь произвести на тебя впечатление. Мне действительно не по себе от мысли, что ты сейчас останешься совсем одна, в пустом доме, и...
— У меня есть телефон, — заметила Ширли, в глубине души удивляясь собственному спокойствию и рассудительности. — Даже два: один стационарный, другой мобильный.
— Ну и что? Кому ты позвонишь?
— Э-э... врачу. В Бердиксе есть врач.
— Знаю, — кивнул Люк. — Терапевт. А тебе, наверное, нужен гинеколог.
— Ну, в конце концов, я могу позвонить тебе, — сдалась Ширли. — Как и обещала. Только угомонись, у меня нет сил тебя успокаивать.
Люк посмотрел на нее и промолчал. Через минуту они въехали в Бердикс.
— Сейчас налево, — сказала Ширли на первом перекрестке.
Люк кивнул, свернув на Апсайд-роуд, которая вела к холмам, где живописно разместились три коттеджа. Самый дальний, возле которого росла старая сосна, принадлежал Ширли.
— Держи курс на самое высокое дерево, — обронила она.
Вскоре «бентли» остановился возле уютного даже внешне домика с белыми стенами, темными деревянными балками и ставнями.
— Теперь я хотя бы знаю, где ты живешь, — заметил Люк.
— Я не делала из этого секре... — Договорить фразу Ширли не удалось, потому что к ее горлу вновь подкатила дурнота. Поспешно распахну в дверцу со своей стороны, она выскочила из автомобиля и побежала к ближайшим кустам шиповника.
Люк еще некоторое время оставался в салоне, глядя на ее содрогающуюся спину и сочувственно морщась. Затем тоже вышел из «бентли». Некоторое время он стоял, не зная, как поступить, и продолжая смотреть на Ширли. Когда она выпрямилась, двинулся к ней.
— Ох... — простонала она, держась за желудок. — Надо же, опять началось!
— И ты каждый день так мучаешься? — с испугом спросил Люк.
— Обычно только по утрам и не так сильно. Сегодня что-то особенное.
— Ну идем, я помогу тебе добраться до спальни, — сказал Люк, беря ее под руку.
Сделав первый шаг, Ширли пошатнулась. У нее кружилась голова, и, если бы не Люк, путь к крыльцу занял бы неизвестно сколько времени.
Что бы я без него делала? — проплыло в ее мозгу.
Тем не менее она испытывала неловкость из-за того, что Люк помогает ей. Когда они вошли в дом и добрались до ведущей на второй этаж лестницы, Ширли остановилась.
— Спасибо, дальше я поднимусь сама.
Ей не хотелось, чтобы Люк заходил в ее спальню — уж очень интимное это помещение.
Пока Ширли думала об этом, Люк с сомнением скользнул по ней взглядом.
— Поднимешься сама? К чему подобный героизм? Тем более в твоем нынешнем состоянии. Я, напротив, подумываю о том, не отнести ли мне тебя наверх на руках?
— Нет!
Несмотря на плохое самочувствие, от слов Люка Ширли бросило в жар. То, что он предлагал, было еще более интимным, чем его появление в ее спальне.
— Что ты так кричишь? — удивленно взглянул на нее Люк. — Я даже вздрогнул.
— Прости, — шепнула Ширли, опираясь локтем на лестничные перила. Ей было тяжело стоять.
Внимательно рассматривая ее, Люк произнес:
— Если меня не обманывает интуиция, тебе не хочется пускать меня в свою спальню, верно?
Ширли взглянула на него, тут же опустила глаза и нехотя кивнула.
— Да...
Люк прищурился.
— Но почему? Разве я дал повод подозревать меня... даже не знаю, как выразиться... в неблаговидных намерениях? Неужели ты думаешь, что я способен предпринять что-то в отношении тебя, когда ты в таком состоянии?
Брови Ширли удивленно поползли вверх. У нее и в мыслях не было, что Люк поймет ситуацию таким образом.
— Дело не в этом, — возразила она тихим из-за общей слабости голосом.
— Нет? — недоверчиво усмехнулся он. — В чем же?
Ширли помолчала, подбирая слова.
— Ты... не должен заходить в мою спальню.
Усмешка Люка стала шире.
— Интересно, что в ней такого, чего я не должен видеть? Наручники, хлысты, кожаные маски и бюстгальтеры?
В первую минуту Ширли даже не поняла, о чем он говорит. Потом сообразила и удивилась игривому направлению его мыслей. Самой ей было не до забав. Правда, она отметила то, как Люк выразился: «...предпринять что-то в отношении тебя, когда ты в таком состоянии». Значит, если бы ее самочувствие было в норме, он попытался бы повторить то безумие, что произошло между ними в хореографическом зале? Иными словами, он допускает, что это возможно?
— Никаких хлыстов в моей спальне нет, — сдержанно произнесла Ширли. — Но это моя спальня, понимаешь? Моя личная комната. И мне будет неловко, если ты туда войдешь.
— Да что тут особенного, не понимаю? — По глазам Люка было видно, что он действительно не улавливает хода ее мыслей.
