Итак, юноша, отважно бравшийся за любое безрассудное дело, оказался бессилен перед женщиной, которую увидел впервые в жизни. Но что это за женщина! Когда ты сошла с поезда и сквозь стекло крыши на тебя упал луч солнечного света, даже атеист увидел бы в этом перст Божий. И, отступив в тень, ты продолжала сиять, как свеча. Ты сияла так до вечера. Ты говорила, а я слышал ангельский хор. Ты положила ладонь мне на руку, когда мы пошли в гостиницу, а я ощутил прикосновение крыла. Ну да, чересчур цветисто, согласен, но таково было мое состояние. Я увидел тебя, потом ты оказалась залита солнечным светом, и я вдруг испугался, что ты исчезнешь в облаке тумана. Испугался, что настанет апокалипсис, прежде чем успеет начаться наш с тобой мир.
Только когда мы ехали в такси и на углу ты чуть не упала мне на колени, я осознал, что ты живой человек, из плоти и крови. Моя кожа запомнила все места, к которым ты прикоснулась, и это ощущение сохранилось до конца дня. Не знаю, произвело ли на тебя такое же впечатление то небольшое происшествие, но мне оно напомнило, кто рядом со мной. Не парящий в высоте недосягаемый ангел, а женщина, которую я знаю лучше, чем линии на собственной ладони.
И все равно я боялся. Тот первый вечер должен был оказаться идеальным. Ужин, танец, прогулка через Риджентс-парк. Я страшился разрушить все неприличным предложением. Я хотел — о боже, как я хотел! — но никогда не посмел бы попросить.
Мне предстоит сделать небольшое признание. А может, ты и сама уже догадалась. Я впервые был с женщиной. Был с женщиной в этом смысле, разумеется. Помнишь, как ты натянула мне на плечи простыню? Я дрожал не от холода — просто был перепуган до смерти. Конечно же, я имел представление о том, что делать, — все парни говорят об этом, — но никаких конкретных инструкций у меня не было. Не хотелось ошибиться в таком деле. А потом ты засмеялась и снова поцеловала меня, и тогда я понял, что ты нервничаешь ничуть не меньше меня. Откуда мне было знать, что не существует никаких конкретных инструкций? Откуда мне было знать, что это делается… вот так?
Да, согласен: мне тоже жаль, что в те девять благословенных дней нам пришлось изредка покидать номер. Но выбора у меня не было: положение шафера обязывает. И мне кажется, Минна обрадовалась, что, кроме ее матери, среди свидетелей была еще одна женщина. На вокзале Харри пришлось отцеплять от себя Минну. Когда он вошел в вагон, она тряхнула волосами и послала ему кокетливый поцелуй. Но потом я случайно оглянулся и увидел, что силы покинули ее. На мгновение она стала похожа на маленькую девочку. Из-за ее фривольного поведения я иногда забываю, что Минна еще очень юна.
Сью, когда мы сидели в бюро регистрации и ждали очереди Минны и Харри, я не мог не задуматься о нашем с тобой будущем. Когда я вернусь через год с фронта, отслужив свой срок, что мы будем делать? Какие варианты у нас есть?
Харри ворчит на меня за то, что я не гашу свет: давно пора спать. А теперь он швырнул в меня ботинком, сварливый зануда. До подъема осталось всего несколько часов, так что, пожалуй, я уступлю ему — при условии, что он перестанет использовать меня как мишень.
А знаешь, пока я писал тебе, мои страхи немного улеглись. До тех пор пока ты со мной в своих письмах, пока тянется ко мне спасательный трос из самой Шотландии, я буду в порядке. Я написал, что взял с собой в качестве талисмана книгу, но на самом деле мой счастливый талисман — ты, Сью.
Люблю тебя,
Дэвид
Эдинбург
12 декабря 1915 года
Любовь моя!
Твое письмо прибыло в Эдинбург раньше меня, и в дверях квартиры меня встретила весьма озадаченная Крисси. Я не торопилась возвращаться в Шотландию: провела несколько дней в Йорке и еще осматривала аббатства в Скоттиш-Бордерс. Раз уж я выбралась со своего острова, то решила увидеть столько, сколько смогу.
Мне показалось, что будет забавно вдруг появиться на пороге дома Крисси. Она была в шоке, когда увидела меня, и это еще мягко сказано. Для меня это серьезная перемена: после одинокой жизни в коттедже оказаться в маленькой квартирке многоэтажного дома, полной детей и шума. Хорошо, что Крисси выделила мне отдельную комнату, устроив на диване в крохотной гостиной. От детской болтовни и крика у меня постоянные головные боли, но тут хорошо. Дети Крисси и Аласдера стали такими взрослыми! Хотя, конечно же, со Ская они переехали лет шесть назад, так что нечему удивляться. Я же не ожидала, что они перестанут расти. Моей племяннице Эмили скоро исполнится одиннадцать, она уже настоящая леди. Мальчикам, Алли и Робби, восемь и шесть соответственно, и с ними хлопот полон рот. Когда я видела Робби в последний раз, он еще не умел ходить, а теперь бегает по дому, шутит и решает в уме примеры. Все они настолько полны жизни, что в наше военное время это кажется неприличным.
Кстати, Дэйви, ты ведь дашь мне знать, если тебе что-то понадобится? Пусть цены в Эдинбурге и взлетели до небес, но, полагаю, они все же ниже, чем во Франции. Я накупила в Лондоне так много книг, что смогу поделиться ими, как только у тебя в вещмешке появится для них место. Выброси кружку или кое-что из оружия, освободи место для того, что по-настоящему важно!
Я отлично понимаю тебя, когда ты пишешь о том, что твоя любимая книжка приносит тебе утешение и даже удачу. Поскольку я редко покидаю свой коттедж, у меня не бывает столько волнительных моментов, как у тебя, но как раз недавно один такой имел место (когда я подкупила Уилли, чтобы он завязал мне глаза и забросил в трюм того парома). Мой талисман — это кусок янтаря, цвета прозрачного меда. Мне его привез Финли после своего первого выхода в море с па. С этого и началось мое увлечение геологией. Я с тех самых пор всегда ношу его в кармане и, когда мне становится грустно, достаю и разглядываю, надеясь разгадать его волшебную тайну. Отвечая в школе урок или сидя на экзамене, я ощущала теплую спокойную тяжесть янтаря в кармане. Теперь он стал совсем гладким, за исключением ямочки, куда как раз помещается мой большой палец. Понятно, почему он первым оказался в моем чемодане, когда я покидала Скай.
Забавно слышать, как ты описываешь тот луч солнца, что осветил меня, когда я выходила из вагона. Мне кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, но боюсь, тогда не восприняла ситуацию в столь поэтическом ключе. Я всматривалась в лица, пытаясь найти тебя, когда этот надоедливый луч упал мне прямо в глаза. А то случайное падение в такси? Возможно, и я почувствовала бы, как меня пронзает электрический ток, если бы не была до слез смущена тем, что повалилась на тебя бесформенной массой.
Только не подумай, будто я несерьезно отношусь к твоим романтическим впечатлениям, мой дорогой. Все-таки я поэт и способна быть не менее сентиментальной.
Я очень волновалась перед встречей с тобой, правда, но никак не ожидала, что и ты будешь волноваться. И бояться! Думала, ты и слова такого не слышал. Я бы даже рискнула предположить, что ты уже не раз проделывал этот фокус: провозглашал неумирающую страсть к женщине, которую в жизни не видел, вступал во французскую армию в качестве предлога, чтобы пересечь Атлантику, и затем заманивал бедняжку в шикарный лондонский отель.
