Они мужчины. Они сильные. Вот и пусть сами разбираются.
А ей нужно спастись. Сейчас же, немедленно отсрочить все остальные решения хотя бы на один или два дня.
Джастин простит. Не сразу, может быть, но простит. Эдмонд — вряд ли, но это уже не имеет никакого значения.
Джастин начал нервничать. Они были в воздухе уже десять минут, а Саманта до сих пор не вернулась.
Вроде бы ели одно и то же. Наверное, нервное.
— Простите, мисс! — позвал он проходившую мимо стюардессу.
— Скажите, девушка, моя соседка, — он указал на пустующее место рядом с собой, — с ней все в порядке?
— Да, не волнуйтесь, — улыбнулась воздушная нимфа. — Ее сняли с рейса и отправили в медпункт. Я уверена, все будет хорошо. В аэропорту работают высококвалифицированные врачи…
— Как — сняли с рейса?! О чем вы говорите?..
Повисла пауза. На него стали оборачиваться. Даже парень в наушниках проявил слабенький интерес к происходящему.
— В подобных случаях мы всегда снимаем пассажирок с рейсов.
— Сэр, пожалуйста, успокойтесь.
— Но мы летели вместе, почему мне ничего не сказали?! — Джастин вцепился в подлокотники так, что костяшки побелели.
Лучше в подлокотники, чем в девушку.
— Уверена, вы сможете с ней связаться, когда мы прибудем в Лондон. Вы ее муж?
Джастину показалось, что в него ударила молния.
9
Как ни велик был соблазн взять, не выходя из аэропорта, билет на обратный рейс и вернуться в Дублин, Джастин поборол его. Может быть, Эдмонд что-то знает…
И надо же было ему именно сегодня расколотить телефон!
Новость о том, что Саманта может быть беременна, не укладывалась у него в голове. Со стюардессой они выяснили только одно: Саманта создала две абсолютно разные версии происходящего, и какая из них ближе к истине, Джастин боялся даже предположить.
Как минимум одному из них — или Джастину, или стюардессе — она солгала. А скорее всего, им обоим. Но зачем? Что за сумасбродство? Если ей понадобилось сойти с рейса, можно было сделать это иначе.
Хотя — как именно? В последние минуты перед взлетом…
Допустим, она не захотела возвращаться в Лондон и объясняться с Эдмондом или делать вид, что ничего не произошло. Но разве нельзя было это обсудить хотя бы с ним?
Джастин треснул себя ладонью по лбу — смачно, с размаху. Сосед в наушниках покосился в его сторону — вряд ли услышал хлопок, скорее, среагировал на быстрое движение.
А ведь нельзя было! Он в последние дни — не лучший собеседник. Глухой чурбан, которого происходящее вовне интересует еще меньше, чем этого юного любителя громкой музыки… Докричалась бы она до него, как же! Саманта все-таки разумная девушка. Она не стала бы тратить силы и нервы на заведомо безнадежное дело.
А он, идиот, как-то в своих терзаниях позабыл, что она тоже может что-то чувствовать, например, боль, смятение, страх.
Почему, почему он не задумался об этом раньше?!
Человек, которому плохо, становится эгоистом.
Джастин скрипнул зубами — ему было стыдно, обжигающе-стыдно.
Тридцать минут в воздухе прошли, как полтора года в аду на большой сковородке.
Все шло не так, как он представлял себе. Он болезненно ощущал пустоту рядом с собой. Это была именно пустота, а не привычное одиночество. Ему остро, до рези в глазах не хватало Саманты. Не хватало в самолете, не хватало на трапе, не хватало у ворот терминала… Как ему придется и дальше жить одному, он не представлял.
По лицу Эдмонда сразу было понятно, что он знает — если не все, то хотя бы что-то.
И это что-то повергло его в бешенство.
— Где она? — тихо рыкнул он.
— Осталась в Дублине. По-видимому.
Эдмонд растерялся. Джастину не приходилось особенно рассчитывать на теплый прием Эдмонда, но к отсутствию элементарного приветствия он не подготовился. Впрочем, все это условности, на которые легко наплевать.
— Что значит — осталась в Дублине? И что значит это «по-видимому»?
— Мы сели в самолет, за три минуты до взлета она сказала, что ей плохо, и ушла в туалет. Стюардессе она сказала, что беременна, что ей плохо и она не может лететь. Ее сняли с рейса. Больше я ничего не знаю, — устало ответил Джастин.
— Она беременна?! — завопил Эдмонд.
Джастин отлично понял его реакцию. Из всего набора фактов его внимание привлек самый шокирующий.
— Она так сказала, — уклончиво ответил Джастин. — Честно говоря, мне это представляется маловероятным…
Эдмонд не придал последней реплике особого значения:
— Ее тошнило по утрам? Она падала в обмороки?
— Старина, по-моему, у тебя заложило уши, — с расстановкой произнес Джастин.
Ситуация начинала его бесить. К тому же… откуда ему на самом деле знать? Ответ на этот вопрос доподлинно известен обычно только женщине и ее врачу. Эта тема вообще вызвала у него крайнюю тревогу, он не хотел думать почему.
— Она, — Эдмонд вложил в это коротенькое слово столько яда, столько злости, что у Джастина сделалось горько во рту и захотелось сплюнуть, — даже не соизволила позвонить. Просто прислала сообщение…
— И что там было?
У Эдмонда дернулся уголок рта.
— «Не ищи меня, все кончено, все надоело». Как-то так.
— Не похоже на нее… — Джастин не имел в виду того, что сказал. Он вообще сейчас испытывал трудности с тем, чтобы что-то иметь в виду.
Полученная информация встраивалась в его систему мировосприятия и ломала все. Как там у программистов называются коды, которые, попадая в программу, переиначивают все и заставляют ее работать по-новому… или стопорят намертво?
— Напротив. Глупость как раз в ее стиле. Там что-то произошло?
Джастин нехорошо усмехнулся. Ну вот как это все объяснить в двух словах?
Странно и смешно, он ведь так и не решил, рассказывать ли Эдмонду… Вроде бы Саманта не собиралась его ни во что посвящать. Как это она выразилась? Кажется, «бухнуться в ноги»?
Да, «бухнуться в ноги» — это не вариант.
— Вроде все было нормально. Она не говорила мне о своих планах — я имею в виду о других планах, кроме как вернуться в Лондон и продолжить прежнюю жизнь.
