– Ты хочешь сказать, что я тебя изнасиловал? – Господи, эти губы такие невинные на вид, но всякий раз, когда они открываются, из них исторгается ложь, ложь и еще раз ложь. Ослепнув от ярости, он подался вперед и заткнул бы ей рот, если бы…
Сильные руки отшвырнули его обратно. Наручники уперлись в твердый пластик и вдавились в запястья. Острая боль вернула ему здравый смысл. Тяжело дыша, Сэм встряхнулся, чтобы освободиться от сжигающей ярости, и посмотрел прямо в лицо майору, приказывая себе сосредоточиться только на нем.
– Нападение на беззащитную женщину не лучший способ изложить свои доводы, – сказал он спокойно. Три офицера, уже стоявшие на ногах и готовые кинуться на помощь при необходимости, засунули свое оружие обратно. Все, кроме молодого патрульного офицера, который привел их сюда. Он продолжал держать свой пистолет, прицелившись в голову Сэма.
– Беззащитную? – Сэм громко захохотал. – Вот черт побери, это здорово! Да вы можете бросить ее в озеро, кишащее пираньями, и бьюсь об заклад, они перед ней расступятся из уважения к ее хитрости. Она такая же беззащитная, как барракуда. – Сэм продолжал глубоко дышать, но вдруг его внимание с майора переключилось на молодого офицера, все еще стоявшего с пушкой, нацеленной на него. Гнев Сэма переметнулся на новый объект. – Убери к чертовой матери эту штуку от моего лица! – зарычал он. – Боже мой, мальчик, если бы ты дал мне сказать всего несколько слов еще в автобусе, мы бы избежали всего этого.
– А сейчас вопрос для протокола, мэм, – сказал майор Кэтрин резким тоном, не отводя прямого взгляда от Сэма. – Вы обвиняете этого мужчину в изнасиловании? – Он повернулся и посмотрел на нее.
– Нет, конечно, нет, – ответила Кэтрин, словно удивившись, как такое им могло прийти в голову; – Я просто рассказала вам, как он наручниками приковал меня к кровати, отчего я чувствовала себя беспомощной, – печально ответила она майору. – Ну вы ведь сами видите, какой неуравновешенный у него характер, майор. Малейшее замечание выводит его из себя.
– Да, – насмешливо согласился майор.
– Видит Бог, это был самый унизительный миг в моей жизни. – Она не отводила взгляда от офицера. – Ну если и было что похуже, то и оно тоже связано с ним.
Майор Баскин не совсем ее понимал. За годы работы с людьми у него выработалась прекрасная интуиция. Именно она помогала ему распознать ложь. Эта женщина, он был уверен, очень умело играла на чувствах мужчины, которого обвиняла в похищении. Он вел себя именно так, как ей хотелось, но что-то искреннее и правдивое слышалось и в ее голосе. Интересная головоломка.
Сэм, словно пытаясь втянуть в себя собственный гнев и раздражение, глубоко вздохнул. Не обращая внимания ни на кого, кроме майора, он сказал:
– Пожалуйста, – он едва сдерживался, – поймите, я только делаю свое дело. В моем правом кармане лежит бумажник. В нем удостоверение, разрешающее доставку беглеца. В отделении для денег обязательство этой «бедной униженной женщины».
– Так вы из тех, кто силой принуждает исполнять закон? – Майор потянулся за бумажником Сэма.
– Да, сэр.
Майор Баскин в упор посмотрел на него, потом на бумажник в своей руке. Открыв его, прошелся по содержимому и обнаружил доказательства словам задержанного. Три бумажки он отдал молодому офицеру.
– Задержанный вами человек пытался все это рассказать? – строго спросил он.
Со страдальческим лицом офицер поднял глаза от документов. Молодой человек прямо встретил взгляд своего начальника, чем вызвал уважение Сэма Мак-Кэйда, и ответил без колебаний:
– Да, сэр. Я не дал ему говорить.
Майор резко махнул в сторону Сэма.
– Снимите с него наручники! – приказал он. – Немедленно. – Потом он просверлил своего подчиненного недовольным взглядом. – Мне очень интересно было бы узнать причину, Джонсон.
Но Сэм считал, что обвинять надо того, кто на самом деле виноват.
– Может быть, потому, что мисс Макферсон чертовски искусная актриса и патологическая лгунья, – сказал Сэм, прежде чем молодой человек попытался найти слова в свою защиту. – Я сомневаюсь, что хотя бы одно честное слово слетело с губ этой женщины со дня ее рождения. Я понял это совершенно точно с самой первой минуты, как арестовал ее в Сиэтле.
– Абсолютная ложь, – возразила Кэтрин, – и более того – клевета.
– О, тебе надо отдать должное. Рыжая, ты чертовски ловкая штучка! – Сэм не верил, что сможет смотреть на нее, и потому даже не повернулся в ее сторону. Он осторожно повел плечами, подался вперед, когда руки избавились от наручников. Потерев запястья, он поднял глаза на майора. – Она так убедительно говорит, так уверенно держится, потому что это уже второй автобус, из которого ей удалось нас вытряхнуть. – Потом повернулся на стуле и посмотрел на Кэтрин. Зло кипело в нем, но он нашел в себе силы взглянуть на нее, не опасаясь, что накинется и, схватив за изящную белую шейку, примется трясти, как терьер крысу. – Ну я спрашиваю тебя только из любопытства. Как, черт побери, тебе удалось, вызвать полицию?
Кэтрин спокойно посмотрела на Мак-Кэйда и промолчала. Вместо нее ответил майор Баскин:
– Нам позвонила миссис Мери Сандерс. Она сказала, что женщину, знающую язык глухонемых, против воли удерживают в автобусе компании «Грэйхаунд» под номером 1175.
– Что является абсолютной истиной, – спокойно вставила Кэтрин.
У Сэма в животе снова все закрутилось. Язык глухонемых? Неужели она действительно его знает?
– И когда это было? – спросил он, глядя на нее, желая услышать хотя бы раз чистую правду. – Это когда ты отправилась в туалет в автобусе?
И снова она не удостоила его вниманием. Она говорила со старшим офицером.
– Мое имя Кэтрин Макферсон, – сказала она и снова завела свою песню про сестер-близнецов, об учительнице в школе для глухих детей.
Сэм закатил глаза.
– О Боже мой! Все снова-здорово!
Но, по правде говоря, впервые с тех пор, как он ее взял под свою охрану, он не сказал бы со стопроцентной уверенностью, что у него в руках именно та женщина, которая ему нужна. Никогда в жизни он не мог бы предположить, что девица из кордебалета может знать язык глухонемых.
– И где вы изучили этот язык, мисс Макферсон? – поинтересовался офицер. – В колледже?
Сэму показалось, что на секунду уверенность Кэтрин поколебалась, и она задумчиво посмотрела на своего пленителя.
Он сидел очень прямо, внезапное волнение заставило его сердце забиться. Не думает ли она, что он должен знать нечто, способное опрокинуть ее ложь?
Рыжая колебалась не дольше секунды, а потом сказала:
– Нет, сэр, я знала язык глухих до колледжа. Я научилась у матери, она была глухая.
Да! Слабость внутри Сэма исчезла. Черт побери, он никогда не должен в себе сомневаться. Он прекрасно разбирается в людских характерах.
