Щеки Фрика обдало порывом теплого ветерка, что было малымутешением.
— А попрохладней нельзя? — спросил он.
— Работаем, сэр, — ответил убийственно спокойныйженский голос.
Фрик поморщился и опустил резак. Он сделал все возможное,что только можно было сделать при одном g. Жара стояла невыносимая.
Он обошел генератор по периметру, проверил работу,выполненную бригадой. Гигантские пластины возвышались над Фриком. Казалось, онивисят на ниточках.
— Отлично. Отлично. Теперь стоп! — прошепталон. — Дождемся свободного падения.
Вдруг прямо у него за спиной раздался отчаянный крик:
— Сэр!
Фрик крутанулся на одном каблуке.
— Трескается, сэр!
Фрик быстро обвел взглядом ту пластину кожуха, на которуюуказывал его подчиненный. И точно: прямо у него на глазах металлическаяпластина подернулась паутинкой трещин.
В первое мгновение Фрик не поверил своим глазам. Сплав дляизготовления кожуха генератора сингулярности считался на флоте самым надежным.Ни один капитан не пожелал бы, чтобы посреди боя у него на борту вырвалась наволю черная дыра. А разрезы были рассчитаны до микрометра.
Но что-то пошло не так.
И тут Фрик увидел эпицентр растрескивания. В бронированнойпластине темнела маленькая дырочка — всего сантиметр диаметром.
— О господи! — воскликнул Фрик. — Один из«стайников» прострелил кожух!
Трещинки расходились от дырочки в разные стороны, словно понеокрепшему льду, на который кто-то наступил ногой. Металлическая пластина,распадаясь на части, издала жуткий звук, способный разбудить мертвых.
— Тревога, тревога! — прокричал бортинженер, и егорука метнулась к «иконке» высшей степени приоритета на синестезическомэкране. — Хоббс, отключите двигатели и гравитацию! Мне нужна невесомость!
Но кожух уже разрушался, и его обломки падали на людей.Собственный вес отрывал от кожуха все новые куски, и они с воем отлетали. Фрикухватил за ворот того члена бригады, который первым заметил трещины, и рванул ксебе, упершись ногами в шершавую поверхность палубы. В первое мгновение ондобился только того, что они вместе чуть не рухнули на пол, но почти сразу всехсильно замутило — это ощущение было вызвано свободным падением.
Старший помощник Хоббс услышала Фрика.
Фрик рывком оттащил внезапно ставшего невесомым подчиненногоот опасной черты. Лейтенант закувыркался в воздухе и отлетел назад.
Однако Фрик переусердствовал. Второй закон механикисработал, и бортинженера понесло вперед, под кожух. Ботинки с магнитнымиподошвами оторвались от пола, и он беспомощно повис в воздухе.
Оторвавшийся кусок обшивки плыл прямо на него. Теперьвступил в действие первый закон механики — закон сохранения инерции. Двигателибыли отключены, искусственная гравитация отсутствовала, металлическая пластинастала невесомой...
Но при всем том она была здоровенная.
Пластина медленно плыла к Фрику — не быстрее, чем падаетперышко. От бортинженера ее отделяло не больше метра. Фрик впился пальцами впол позади себя, но металл выскользнул из-под его рук.
И почему только он не надел магнитные перчатки? Просто небыло времени основательно подготовиться к операции демонтажа. Без перчаток! Какон всегда ругал подчиненных за подобный идиотизм! Что ж, получил по заслугам. Взвании понизили бы — и то лучше!..
Пластина двигалась к нему — медленно и торжественно, совсемкак какое-нибудь огромное океанское судно, приближающееся к причалу.
Подчиненные тянули к бортинженеру руки. Нет, их же всехраздавит!
— Назад! — прокричал Фрик.
— Инженер? — послышался голос Хоббс. — Чтотам у...
— Дайте мне ускорение в одну двадцатую g, направление кправому борту! — крикнул Фрик, не спуская глаз с надвигающейся на негоглыбы металла.
Он наделся, что назвал верные цифры — а назвал он их чистоинстинктивно. Он надеялся, что Хоббс не станет расспрашивать, почему он таквопит и в чем, собственно, дело. Еще десять слов — и его расплющит в лепешку.
Пластина неумолимо надвигалась. Вопреки законам здравогосмысла, Фрик уперся в нее, собрал все силы, чтобы попытаться отодвинуть от себяпятисоткилограммовый вес. Он заметил, что в отчаянии и его подчиненныепринялись оттаскивать от него треклятую пластину.
В груди у Фрика что-то хрустнуло, но тут вдруг он ощутиллегкий толчок ускорения.
Траектория движения пластины мгновенно изменилась, а у Фрикаосталось ощущение, будто некое металлическое существо слишком крепко сжало егов любящих объятиях.
— Спасибо, Хоббс, — пробормотал он. Пластинапоплыла в другую сторону всего на волосок быстрее, чем она надвигалась наФрика. Образовалось полметра свободного пространства, и руки — руки в магнитныхперчатках, с тоской отметил Фрик — потянулись к бортинженеру, чтобы вытащитьего из-под бронированной плиты.
Фрик глубоко, через боль, вдохнул. И снова что-то хрустнулоу него в груди. Несколько ребер не выдержали крепких объятий металла. Это былоеще легкой расплатой за идиотскую ошибку.
— Хоббс, — не без труда выговорил Фрик.
— Что у вас там, черт подери, творится?
Теперь пластина плыла к генератору. Медленно, нонеотвратимо. Нужно было заставить ее остановиться.
— Оторвался кусок металла, — выговорил Фрик,одновременно прикидывая в уме скорость движения броневой пластины. — Нужноеще разок выдать ускорение. В противоположном направлении, ноль целых, дведесятых g.
Хоббс в изнеможении вздохнула. Наверное, они с капитаномпросто из себя выходили. Им-то надо было улепетывать от риксского крейсера сускорением в восемнадцать g, а не двигаться жалкими рывками на холодных дюзах.
Но он произошел, этот желанный толчок. Ботинки с магнитнымиподошвами удержали Фрика. Металлическая глыба почти замерла в воздухе.Бортинженер улыбнулся, радуясь верности своих подсчетов. Не так-то плохо длястарика.
— Держите ноль g, — сказал он. Нельзя быловозобновлять ускорение при том, что вокруг по-прежнему летало столько тяжелыхметаллических пластин. — У нас тут тонны незакрепленного железа.
— Тонны?! — воскликнула Хоббс.
— Да, мэм, — ответил Фрик, прижав руку кразболевшемуся боку. — Тонны, никак не меньше.
— Ладно, Фрик, переправляйте металл на нос, —распорядилась старший помощник. — Мы будем в радиусе действия бортовогооружия риксов через четыреста секунд. А из-за того, что по вашей милости нампришлось отключать двигатели, нас от риксов будет отделять всего-то половинасветовой секунды.
«Проклятье! — подумал главный бортинженер. — Этаканитель с разлетевшимися железяками стоила нам двух минут полета с ускорением!Черт бы побрал эти „стайники“! И как я только умудрился не заметить пробоину!»
