Клодия в изумлении уставилась на Брента.
— Ушам своим не верю! Для тебя что, самое главное мнение других людей, а не спокойствие ребенка?
Пламя гнева зажглось на ее щеках, голубизна ярких глаз вспыхнула яростным возмущенным огнем. Однако он ответил ей холодно и презрительно:
— Ты прекрасно знаешь, самое главное для меня — благополучие нашей дочери. Ты застала ее в неудачный момент, она шла спать. Ребенок устал и капризничает.
Клодия пришла в себя. Его слова были разумны. Она вспомнила, что сегодня Рози должна была пойти на день рождения подружки. Можно представить, что там творилось, дети бегали, возились. Чертенята… Немудрено, что Рози перевозбудилась и к вечеру у нее случился полный упадок сил.
— А об отце ты подумала? — настойчиво продолжал Брент. — Если мы так быстро прервем наш медовый месяц или ты вернешься одна, он наверняка встревожится. Тебе этого хочется? Между прочим, внешнее соблюдение приличий было условием нашего соглашения. Или ты забыла?
Брент прекрасно знал, что она не захочет причинить отцу беспокойства, — еще один крючок, на котором он ее держал!
Не зная, что сказать, Клодия молчала.
— Значит, это улажено, — удовлетворенно констатировал Брент.
Но Клодия решила так быстро не сдаваться.
— Ты, вероятно, думаешь, что загнал меня в угол какими-то своими «условиями». Я ведь не коврик, о который можно вытирать ноги. Заключив со мной брак, ты получил ребенка, мать для этого ребенка и личную свободу. Недурно! А что получаю я?! — гневно выкрикнула она. — Человека, который открыто презирает меня! Мужа-тирана, который и глазом не моргнет, если я попаду под автобус!
— Ты получаешь оплаченные долги, — холодно напомнил Брент, — крышу над головой и приличную жизнь. Это больше, чем ты заслуживаешь, учитывая еще и присущую тебе склонность к мотовству. А поскольку уж мы коснулись этой темы, моя дорогая, я хотел бы кое-что прояснить.
Склонность к мотовству! Неужели он говорит о тех деньгах, что я спустила сегодня в магазинах? Не он ли сказал, что я могу позволить себе эти траты? Что за двуличный тип: говорит одно, а думает другое! А впрочем, чему я удивляюсь? Он всегда был таким. Говорил о страстной, никогда не умирающей любви, а думал о моем наследстве и о том, как прыгнуть в кровать к Хелен.
— Я иду спать, — сухо заявила Клодия, решив: что бы он ни собирался «прояснять», это может подождать до утра.
Она уже сделала шаг по направлению к двери, как неожиданно Брент удержал ее за руку.
— Сядь, я хочу поговорить с тобой.
— А я не хочу с тобой разговаривать! — фыркнула она, пытаясь вырвать руку.
Это было ошибкой, хватка стала сильнее, Брент притянул ее к себе еще ближе. Клодия вновь ощутила мучительное внутреннее напряжение.
Она заметила, что Брент стиснул зубы. Видимо, с трудом сдерживался, чтобы не встряхнуть ее хорошенько. Но когда он наконец заговорил, голос его звучал спокойно:
— Клодия, я знаю, ты обижаешься на меня, и понимаю твои чувства по отношению ко мне. Но ты не думаешь, что нам стоит постараться вести себя, как ведут взрослые разумные люди, а не развязывать войну? Вежливость ничего не стоит, но дорого ценится.
Он понимает мои чувства! — с горькой иронией подумала Клодия. От его близости во мне, помимо моей воли, поднимается порочное желание, хотя я глубоко презираю, нет, ненавижу себя за это. Но вежливость действительно ничего не стоит — он прав.
Рождение Рози сделало Клодию более мудрой и уравновешенной. Ей удалось справиться с горьким предательством, с неудачным опытом замужества, с возрастающим грузом работы в пансионате и даже с несчастьями последних двух месяцев. Но, вновь встретившись с Брентом, она превратилась в истеричное, вздорное дитя.
Его влияние на меня всегда было разрушительным, пора с этим покончить, решила Клодия.
— О чем ты хочешь со мной говорить?
— Сначала давай сядем.
Разумные слова.
Клодия позволила провести ее к кожаному дивану и, выпрямившись, уселась подальше от Брента. Она с силой зажала руки в коленях, чтобы утихомирить дрожь в пальцах — ей не хотелось, чтобы он заметил ее волнение. Брент взял бумаги, которые читал, когда она вернулась из магазинов, и стал вручать Клодии одну за другой.
Старые банковские отчеты, поняла она.
— Двигайся ближе, я не кусаюсь.
Добродушно-насмешливый тон Брента смутил Клодию. Если он станет хоть чуточку добрее к ней, она пропала. Ее глупое сердце тут же подберет эту соломинку и бросит в покрытый пеплом костер надежд и мечтаний, который, оказывается, все еще тлеет.
Будь разумна! Будь разумна! — как заклинание, твердила она себе, осторожно подвигаясь к Бренту.
Он обвел карандашом несколько цифр. Одна из них, отметила Клодия, полученная по настоянию Тони под закладную на усадьбу огромная сумма, которую нам выдали на ремонт дома и реставрацию великолепной оранжереи. Ни ремонт, ни оранжерея так и не материализовались.
Через несколько недель деньги эти со счета исчезли. В последующие дни были еще сняты достаточно крупные суммы, допустимый лимит оказался существенно превышен.
Руки Клодии задрожали. Она почувствовала себя так, как в тот день, когда ее пригласил на беседу управляющий банком.
Голос Брента звучал отдаленно, как бы со стороны. Клодия от стыда не могла открыть рта. Она лишь покачала головой, но Брент настаивал:
— Где деньги? Я погасил ваши долги. Тебе не кажется, что я имею право знать?
Конечно, имеет. Клодия взяла себя в руки и сдавленно пробормотала:
— Это… Это очень долгая история.
— У нас впереди целая ночь.
— Но ты хотел поужинать, — напомнила Клодия.
— Я передумал.
Она прикрыла глаза, осознавая, что сейчас ей предстоит снова пройти через весь ужас случившегося, ужас и… стыд. Клодия почувствовала, что Брент встал, затем послышалось позвякивание стекла.
— Выпей. Это поможет.
Она уловила запах бренди. Брент с мягкой настойчивостью вложил стакан ей в руку. Клодия открыла глаза. Брент сел в противоположном углу дивана, вытянул длинные ноги, в дымчатых глазах — напряженное внимание. Так он смотрел на нее шесть лет назад, когда просил рассказать о себе, ни словом не обмолвившись о своем прошлом. Сейчас он опять настаивает, чтобы она обнажила перед ним душу. Ладно, пусть будет так.
Клодия сделала большой глоток, и, возможно, ей это помогло. Во всяком случае, стало легче, и она смогла заговорить:
— Незадолго до того как я вышла за Тони, у папы случился сердечный приступ. Когда он вернулся из больницы, то перевел всю собственность на меня. Он считал, что так будет разумнее. — Клодия поморщилась. — Разве можно что-нибудь предугадать? Оказалось, что это самая неудачная мысль, которая когда-либо приходила ему в голову.
