Я достал сигарету из своей пачки. Он молча смотрел, как я прикуриваю. У меня было впечатление, что каждый мой жест, каждое слово увеличивают его подозрение.
– Сколько раз тебе повторять, что это обычное дело – пропустить сеанс? Любой специалист по психоанализу тебе скажет.
– И поэтому ты не переставая звонил мне?
Его вопрос застал меня врасплох. Я совершенно забыл о своих звонках в комиссариат.
– Я… я хотел предложить тебе пообедать, – невнятно говорил я. – Из-за этой женщины в наших отношениях появилась холодность… – Объяснение напрашивалось само собой.
– Тогда почему ты не ответил на мое сообщение?
– У меня не было времени. Но я собирался это сделать.
– Конечно, – согласился он насмешливо, – ты настаиваешь на разговоре со мной, а когда я оставляю сообщение на твоем автоответчике, у тебя больше нет времени… Все это немного не последовательно.
Я не нашел, что ответить. Внезапно он спросил:
– А последовательно то, что машина Ольги Монтиньяк все еще стоит перед твоим домом?
Снова я промолчал.
– По этому поводу, – сказал он, – хотел бы я знать, кто заплатил за нее штраф за парковку в неположенном месте. Я знаком с контролершей, следящей за соблюдением правил парковки автомобилей в твоем квартале – настоящая находка для Государственного казначейства. Она не пожалела сил на выписку квитанций.
Он открыл ящик письменного стола и достал оттуда пачку прямоугольных листочков голубого цвета.
– Кто их оплатил, ты или Ольга?
Я смотрел на него, ничего не понимая.
– Но это невозможно! – воскликнул я. – Если ее машина осталась стоять перед моим домом, каким образом это касается меня? У меня резидентская карточка, разрешающая парковаться на авеню, я не понимаю, с чего бы мне оплачивать чужие штрафы.
Было тут что-то выше моего понимания. Мог ли я действительно оплатить эти штрафы и не помнить об этом? Продолжение эпизода, относящегося к спутанности сознания, который привел к тому, что я задушил Ольгу? Если только это не Макс их оплатил. Но с какой целью?
– Ладно, – уступил Шапиро, – это не ты заплатил за нее. Но ты же не собираешься заставить меня поверить в то, что Ольга Монтиньяк возвращалась в твой квартал специально за этим, или что это подарок Деда Мороза… Возможно, – добавил он почти угрожающим тоном, – тебе следовало бы сознаться, что ты укрывал эту женщину у себя до того, как было совершено убийство ее супруга.
Он вынул пачку «Честерфилда» из кармана, выудил из нее сигарету и прикурил от своей зажигалки, затем спросил, четко выговаривая каждое слово:
– А по поводу убийства мужа есть у тебя какие-нибудь соображения?
Он медленно выдыхал дым в потолок, в то время как я давил свою сигарету в пепельнице, полной окурков. Эта операция на несколько секунд отвлекла его, потом, увидев, что я не отвечаю, он продолжил:
– Лично я думаю, что у нас есть достаточно веские улики против этой женщины. У нее, скорее всего, были ключи от особняка и, вероятно, от кабинета, она могла спокойно поджидать мужа внутри, чтобы убить. Причин для этого хватало. Он невероятно жестоко с ней обращался. Она показывала нам синяки по всему телу. Мы предложили ей написать заявление, но она отказалась. Я думаю, она должна была тебе об этом рассказывать, если нет, то стоило бы задуматься о том, что она у тебя делала.
– Она только об этом и говорила. Ее клептомания была средством провокации мужа. Она не могла вынести полного подчинения у этого типа. Параноик, считавший, что ему все позволено, и к тому же обладающий значительным состоянием.
Шапиро раздраженно пожал плечами:
– Все это – пыль в глаза, выдумки прессы. Монтиньяк был нищим. Знаешь пословицу: богатому все бесплатно. Его талант заключался в том, чтобы заставить поверить, что он богач. Для этого он не скупился в средствах: особняк, шумные приемы, роскошные офисы, частный самолет. Все эти финтифлюшки богатых. А на самом деле гол как сокол. Ни сантима. Но он мог рассчитывать на средства массовой информации, чтобы поднять шумиху. Тактика была проста. Он раздевал Поля, чтобы одеть Пьера. Если хочешь, он занимал справа, чтобы вернуть долги налево. Старо как мир, но эффективно. Особенно в его исполнении! Он пользовался таким авторитетом, что, несмотря на долги, банки абсолютно утратили бдительность. Он сравнивал их с женщинами в пылу страсти, которые поднимали юбки при его приближении. И небезосновательно. Они настежь открывали перед ним сейфы, ему оставалось только пользоваться. Это позволяло ему подбирать разорившиеся предприятия, которые он выкупал за символическую сумму, а затем перепродавать их, получая дополнительную прибыль, которой он делился со своими кредиторами. Скомпрометировано множество людей. И я еще не закончил разбирать досье. Его политическая поддержка заменяла ему магию. Услугами Монтиньяка пользовались, чтобы вливать наличные в подпольные кассы. Когда он оказался на скамье подсудимых, его бывшие сообщники начали притворяться, что только что узнали, кем он был, или клясться, что незнакомы с ним. Короче, крысы бегут с корабля… Ольга каждый раз, когда ее арестовывали, публично заявляла, что это не ее, а мужа надо посадить в тюрьму. Потому что, по ее утверждению, рядом с ним она была просто наивным младенцем.
– И тем не менее не из-за этого же она его убила!
– Конечно, нет! Она убила его, чтобы он не прикончил ее. По ее словам, он хотел от нее избавиться, потому что она слишком многое знала о его делах, но потом она больше не говорила об этом или пробавлялась тем, что писалось в газетах. Мы не приняли ее всерьез. Признаю, это было ошибкой. Если хорошо поразмыслить, ее клептомания, вероятно, была своеобразным призывом о помощи.
Он прервался, чтобы найти свободное место в пепельнице. Не найдя, бросил окурок в корзину для бумаг. Его кабинет пропах табаком, он, должно быть, провел день, выкуривая сигарету за сигаретой. Очевидно, дело Монтиньяка портило ему жизнь. Он прикурил новую, затем, поколебавшись немного, протянул мне пачку, я не стал отказываться.
– В любом случае, для нее было бы лучше, чтобы мы ее арестовали. Воровство с витрины – менее серьезный проступок, чем убийство. К сожалению, из-за твоих показаний, мне пришлось ее отпустить.
Он не ошибался. Если бы она оказалась в тюрьме, это, по крайней мере, уберегло бы ее от того, чтобы погибнуть на моей кушетке. У меня был соблазн рассказать ему правду, но он не оставил мне на это времени.
– Я уверен, что ты солгал мне в тот вечер, – сказал он. – Но не будем к этому возвращаться. Я понимаю, что ты хотел защитить ее. Если бы моя любовница оказалась в подобной ситуации, я, вероятно, поступил бы так же.
– Ольга Монтиньяк никогда не была моей любовницей.
– У меня есть доказательства обратного.
У меня глаза расширились от удивления.
– Доказательства обратного?
– Твоя домработница застала тебя с ней на кушетке. Она была полуголой, ты целовал ее в губы. Не говори мне, что именно так ты лечишь своих пациентов. Вот ее показания, можешь прочитать.
