9
Донован Лютер Кесслер
— IX —
— Я что ли? — спросил бесенок, сидя у меня на голове. — Марк, она ко мне обращается?
— К тебе, мелкий. Ты не ослышался.
Она тоже остановилась и развернулась в пол-оборота. Смотреть на нее в таком ракурсе было крайне приятно в лучах заходящего солнца. И даже маленькие рога нисколько не смущали. На вопрос почему мои глаза постоянно опускались ниже ее шеи у меня был только один ответ: организм молодой, гормоны шалят, вот и тянет.
— По пути поговорите, идем, — сказал я и пошел дальше по улице.
Аида тоже спокойно пошла дальше.
— Марк, она меня чувствует! — шептал бесенок мне на ухо. — Мне это не нравится.
— Я все слышу, — спокойно сказала рогатая. — И ты мне тоже не нравишься.
— Вопиющее хамство! — истерил бесенок. — Где это видано? Что она себе позволяет, Каммерер? Слушай… а может мы ее это… — он демонстративно провел когтистым большим пальцем по горлу. — Э? И все.
— Ах ты мелкий…
Я не заметил, как она оказалась возле меня. Схватила беса за голову двумя пальцами и подвесила так в воздухе перед своим лицом.
— Пусти! ПУСТИ!!! Я БУДУ ЖАЛОВАТЬСЯ! — верещал бесенок. Он царапал когтями ее пальцы, пытался вывернуться, чтоб укусить, но ничего не выходило.
— Кому? Своему хозяину, у которого сейчас сил меньше, чем у дворовой собаки, не евшей неделю?
— За языком следи, рогатая — спокойно отозвался я. — Я может и не ел неделю, но выгляжу сейчас куда более прилично. И не забывайся, в конце концов, мы с тобой на брудершафт не пили.
— За что не пили? — уточнил бесенок, услышавший явно новое и неизвестное доселе слово. В этот момент у них у обоих были до ужаса комичные морды с идентичным непониманием.
— Я сказал: базар фильтруй. Так ясно?
Аида ничего не ответил, только подбросила бесенка в руке, как мяч для тенниса и поймала. Он вскрикнул, кувыркнулся в воздухе и приземлился обратно. И подбрасывала она его так несколько минут, пока он демонстративно не стал зевать.
— Слуш, — сказал он в один момент, — может положишь меня уже к себе на плечо? Или за пазуху. А то что-то в сон клонит, — бесенок потянулся.
— А жареных гвоздей тебе не приготовить? — уточнила Аида. — Нам сюда.
Мы свернули на очередном перекрестке уже вдалеке от гудящих центральных улиц. Здесь же было куда пустыннее, людей практически не наблюдалось, а состояние домишек оставляло желать лучшего. Одним словом — окраина. И чем дальше мы уходили прочь, тем больше ям зияло в брусчатой дороге, плавно переходящей в грунтовую. Тем более редкими становились трехэтажные кирпичные домики, а пустырь разрастался.
Все это время Аида и бесенок грызлись, как кошка с собакой. Она продолжала методично его швырять, за что мой прислужник отпускал колкости одна другой хуже. В какой-то момент ему удалось выкрутиться и заползти ей за воротник под затылком и устроить рогатой адские танцы. Скорее всего мелкий проказник щекотал ее, да так, что тело Аиды сгибалось в три погибели.
Приоткрыв небольшой заслон, я использовал энергию и телепортировал рогатого в свою руку и сжал.
— Угомонись.
— А я тут причем? — сдавленно сипел он. — Не я начал весь этот цирк с конями.
— Но тебе я говорю: угомонись. Посиди пока, подумай о своем поведении.
Снова использовал крохи энергии, чтобы открыть потайной карман и сунул туда беса. Оттуда его будет ни слышно и ни видно, пока не достану. Редко прибегал к таким мерам, но сейчас терпение подошло к краю.
Аида хрустнула шейными позвонками.
— Ты напрямую связан с демонами, — сказала она. Не то спросила, не то констатировала факт.
Я сухо ответил:
— Да.
Скрывать это просто не было смысла.
— А ты видишь демонических сущностей, даже если они пытаются скрыться, — с такой же, как у нее интонацией, сказал я.
— Он спрятал себя от людей. А… — она запнулась, после чего вдохнула и шумно выдохнула. — А я не человек.
— По виду и не скажешь, — хмыкнул я.
Она ткнула пальцем в торчащие рога на лбу.
— Совсем слепой?
— И что? Ну, рога. Что более вероятно: лошадь с одним рогом в центре лба или лошадь рыжая лошадь с невообразимо длинной шеей и такими же длинными ногами.
— Первое, — сказала она.
— Но почему-то жирафы существуют, а единороги нет, — резюмировал я. Перед глазами, как воспоминания мелькали картинки существ и их названия, о которых знало тело моего предшественника.
Аида ничего не ответила. Я уже сделал вывод, что он молчала либо, когда ей нечего было сказать, либо, когда не хотела ничего говорить, хотя вполне могла. Специфичное она существо, в общем-то.
То сдержанная, как лед. То ведет себя, как ребенок (когда буквально баловалась с бесенком), то вспыхивала, как спичка.
Хотя, ладно, в моем подручном она видела родственную душу. Либо считала так. По крайней мере я так думаю. Кстати.
Я открыл межпространственный карман и выудил оттуда бесенка. Надутого, насупившегося, недовольного. Он молчал. Я сунул его в карман своего сюртука, только голова торчала. Почему-то при вспомнился анекдот. «Курить люблю, трындец… а еще секс… только бы губы оставил». И все в этом ключе.
Аида хмыкнула.
— Что? — спросил я.
— А ты не пустой, оказывается.
— Пустой, — соврал я.
Она снова хмыкнула.
— А я говорю нет. Я чувствую каждый раз, как ты используешь силу. Кожей. Своим энергетическим балансом. Всеми органами чувств, которые способны уловить энергию.
Она повернула голову и взглянула на меня.
— Ты ничего не знаешь о Клинках?
— Нет. Никогда не сталкивался. Ничего не слышал. Нигде не читал.
— Интересно, — спокойно сказала она. — Я думала дворяне обязаны знать все на свете. Откуда встает солнце и в каком месяце у леммингов случается нерест.
— Может быть. Я обнищавший. С самого детства побираюсь, — приукрасил я, так как доподлинно ничего про свое прошлое не знал.
Аида вытянула руку и указала на угол разрушенного здания, которое ранее точно было вокзалом.
— Там станция, — она повела указательным пальцем по как-то зримой только ей линии, — а вон колея. Тебе туда.
Я никого не видел. Только пустырь, обветшалые руины станции,
