нам приказ и мы должны ему подчиняться? Рэндом опустил глаза. А потом встретился с ней взглядом.
— Да.
— Я не нужна здесь, — вздохнула Дезидерата. — Он слишком много берет на себя, твой Красный Рыцарь, император он или не император.
— Возможно, ваше величество. Но все же я считаю, что наше место пока здесь. Величие Харндона еще не восстановлено.
Бекка Альмспенд заговорила:
— Вынуждена согласиться, ваше величество. Харндон необходимо удержать, а ведь на нас еще даже не нападали. В нашем распоряжении едва ли десятая часть тех сил, что были у нас год назад. Посмотрите только на всех этих тварей, которых вы обнаружили во дворце.
Дезидерата откинулась назад и нахмурилась, но через мгновение ее лицо изменилось. Она улыбнулась, и столб осеннего солнечного света озарил ее. Казалось, сияние ее лица осветило весь зал, и ее медового цвета волосы превратились в золотую реку, освещенную звездным изумрудом, сверкающим в простой короне.
— Да будет так, — сказала она. — Но если внешнее благочестие ведет к внутренней святости, значит, и для моего тронного зала это верно.
Она призвала силу и одним ударом изгнала тараканов и крыс, а заодно растворила в клубах благовонного дыма безвкусные украшения, оставшиеся со страстной недели.
— Надо было это сделать, когда я приехала.
Гармодий снова поклонился.
— Ваше величество остается хозяйкой в собственном доме. Но я чувствую, что нужен на севере.
— Идите. Идите, дорогой мой. Держите с нами связь. По вашему слову я приду со своей маленькой армией и всеми своими талантами. — Она улыбнулась и протянула руку для поцелуя. — Но сначала позвольте мне дать вам один совет и дайте мне свой.
Гармодий поклонился и приблизился к ней. Она сказала тихо и настойчиво:
— Он попытается убить вас, когда вы будете в одиночестве, вне нашей защиты.
Гармодий взглянул в ее теплые глаза:
— Мадам, уже началось падение драконов, а мне хватит хитрости, чтобы спасти свою шкуру. Ну, а если нет, — он мрачно улыбнулся, — значит, пришло мое время.
— Мастер Смит всегда был нашим другом, — сказала она.
— Нет. Он враг в обличье друга. Но если я прав, то сейчас все маски будут сняты.
Она побледнела.
— Вы желаете моего совета, мэм?
— Леди Джейн, любовница моего мужа. Беременна.
Гармодий только пожал плечами. Дезидерата прищурилась.
— Я исцелила его от проклятия его сестры, чтобы он смог… — Она осеклась.
— Это ничего не значит для вас, миледи. Щедро одарите ее и отправьте домой к семье. Обещайте, что примете ее сына или дочь при дворе, когда он или она достигнет совершеннолетия.
— И только?
Гармодий посмотрел на Рэндома — тот отвернулся, и на Ребекку Альмспенд, которая готовилась стать Ребеккой Лаклан. Она только приподняла бровь, как бы говоря: «Как вам угодно».
Гармодий встал на колени и взял руки королевы в свои, как делают мужчины, клянущиеся в верности.
— Высокая госпожа, — произнес он на архаике, — вам кажется, что она напала на вас. Но она совсем ребенок и поступила так, как поступила бы любая юная женщина. Отпустите ее, дайте ей возможность быть вам благодарной.
Он понизил голос так, чтобы она слышала его только в эфире.
«Вы не простолюдинка. Месть для слабых. Вы не такая».
«Но я совсем одна! — закричала она молча. — А если они обратят этого ублюдка против моего Константина?»
«Послушайте старого дурака. Она не представляет угрозы. Сделайте ее своим другом, и пусть ваши сыновья тоже подружатся».
В реальности она наклонилась вперед.
— Вы мой лучший советник. — Она поцеловала его в лоб.
Гармодий спустился со старой угловой башни, которая слегка склонялась надо рвом, как будто была готова упасть. Во дворе пара конюхов уже держала великолепную гнедую, оседланную и взнузданную, с притороченными к седлу походными сумками.
Он испытал сильное déjà vu, ощущение, что действовал не по собственной воле, всплыло настойчивое воспоминание о том, как он спускался по этой же лестнице и выходил из этой же двери — кажется, к той же самой лошади. Миновало ли два года или двадцать? Поскольку он поглотил Ричарда Планжере, все воспоминания мертвеца остались у него. Не меньше дюжины дней, когда он выходил из этой двери и шел к лошади.
Он вдруг задумался — если воспоминания живы, мертв ли сам человек? Что такое на самом деле жизнь и смерть?
Да почти ничто.
Возможно, религия все же права.
Жизнь и смерть. Золото и зелень. Имена, которые люди дают тому, о чем не имеют ни малейшего понятия.
Ему требовалось время, чтобы вернуть Планжере. Его мучили воспоминания, побочный эффект поглощения. Или вся суть состояла в воспоминаниях, а побочным был прилив силы?
Гармодий размышлял об этом, пока конюх ставил перед ним помост для посадки на лошадь, пока кивал в знак благодарности, пока садился в седло. Его ждало шестидневное путешествие — время обдумать многое, на что он раньше не обращал внимания.
Он остановился, не выехав за пределы мощнейших защитных заклинаний замка, и поднял собственные щиты. Многократно проверил положение и цвет каждого золотого камня в окружающей его магической стене, возводить которую он ежедневно учился у королевы, чей разум был совершенно неприступен. Поверх стены он наложил обманные экраны, серию иллюзий и пару сюрпризов для любого злоумышленника. Это была первая серьезная попытка Гармодия задействовать ars magika, которым университет вдруг стал торговать вразнос.
«Возрождение, — подумал Гармодий. — Возрождение герметического искусства на моем веку, по странному совпадению случившееся именно тогда, когда мы, смертные, по-настоящему в этом нуждались».
Затем он проверил меч у пояса и щит, висевший у седла. Потому что было одно бесспорное отличие от предыдущего выезда из этих ворот. Сейчас он оказался в другом теле, молодом и сильном, жаждущем любви и движения.
«Смелый, — думал он, — но недостаточно смелый, чтобы сказать королеве, что должен уехать, прежде чем наброшусь на нее». Он улыбнулся самому себе, силе своего желания, ее поцелую, до сих пор горящему на лбу, и покачал головой, потому что голова его была достаточно стара, чтобы смеяться над желаниями молодого тела и удивляться его способности побеждать мудрую старую голову.
Он подумал о приворотах времен своей юности. Мое наслаждение в возможности доставить наслаждение своей любимой. Моя сила — мое наслаждение силой.
— Идиот, — нежно сказал он. И тронул пятками сильные бока кобылы.
Он спустился с замковой горы и направился в восточный Чипинг, мимо руин епископского дворца и кварталов, опустошенных огнем. Он много возился с бедными и лечил их от чумы, поэтому его все знали. В отличие от прошлой одинокой поездки два года назад, сейчас его и то дело останавливали
