вымученно. — Надеюсь, Саша не станет крушить все вокруг. Ты видел его реакцию.
— Прав, пацан. А тот твой… Виктор… Пусть потеет. Не хочу, чтобы он так сразу добился доверия и любви детей. Не заслужил. А тебя уж тем более, Маша. Такую девушку продолбать. Каким нужно быть идиотом, чтобы потерять женщину, которую все вокруг хотят.
Слова Стаса вызывают недоумение. Но я лишь заламываю себе пальцы от нервов, не зная, как ему ответить. Он, конечно, преувеличивает. Или я чего-то не знаю?
— Ещё раз прости, Стас.
— Надеюсь, не станешь скрываться от меня? Ведь теперь появился «он».
И опять кривая, злорадная ухмылка.
— Нет, Стас, не стану. Наоборот… Я не хотела бы терять такого друга, как ты.
— Друга, — повторяет, качая головой. — Нет, Маш, я все ещё не теряю надежду… Надеюсь, когда-нибудь ты заметишь меня и хоть что-то почувствуешь. Может, когда-то мои чувства к тебе будут взаимными.
Не отвечаю.
— Спокойной ночи, — прошептав, тяну ручку двери вниз и выхожу из машины.
— Спокойной, — прилетает в спину.
Первым делом переодеваюсь и бегу в душ. Дети давно спят, бабушка тоже. Стараюсь не шуметь. Включаю прохладную воду. Надо прийти в себя. Я теряю здравый рассудок, я не знаю, как быть. Выхожу из ванной, иду на кухню, натянув на себя ванный халат.
Стас не уехал.
Его машина внизу. В салоне горит свет. Прошло больше получаса, а он все ещё здесь.
Нахожу телефон. Вдруг звонил, может, что-то забыл? Но, нет. Ни звонка, ни сообщения от него. Зато Виктор, кажется, дал себе обещание, что будет меня надоедать своими уверенными словами и самодовольной физиономией.
«Ночью, когда нигде нет света, перед глазами тебя вижу. На солнце похожая. Такая теплая, но прикоснуться не могу. Обжечься боюсь — ненависть в твоих глазах прожигает во мне дыру. Очередной раз боль причинить, сломать тебя боюсь. Но в то же время понимаю, что ни одну женщину до сегодняшнего дня не любил и не хотел, как люблю и хочу тебя.»
Поджимаю губы. На глаза наворачиваются слезы. Будь другая ситуация, наверное, эти слова были бы как бальзам на душу. Расстается мы при других обстоятельствах! Но сейчас… Сейчас они как тысячи острых иголок, которые проникают глубоко в сердце, разрывают его на части.
Не отвечаю. Иду в комнату детей. Опускаюсь сначала к Даше, целую ее в щеки и шелковистые волосы глажу. А потом к Сашке. Упрямец мой…
Шмыгаю носом как маленькая девочка. Ведь все могло бы быть иначе. Боже, сколько раз я представляла нас вместе? Я, Виктор и дети? Слишком часто! Но каждый раз понимала, что эти мысли мне ничего, кроме боли не дают…
Да, бабушка права. Действительно надо как-то налаживать отношения отца с детьми. Пусть он этого не заслуживает… Пусть Сашка упорно отказывается с ним знакомиться, но я уверена, что в глубине души ему не терпится увидеть своего папу.
Сама не знаю, зачем я это делаю. Снимаю спящих детей на камеру и посылаю Виктору с надписью, уверенная, что он поймет, о чём идёт речь:
«Завтра вечером. Очень постараюсь, но ничего не обещаю. Обелять тебя я точно не стану».
Глава 18
Выхожу из лифта и сразу же сталкиваюсь лицом к лицу с Анатолием Михалычом, который смотрит мне в глаза и губы поджимает. Настроение с утра так себе, поэтому, если он подойдёт и начнет к чему-то придираться, я просто пошлю его в далёкое пешее.
С утра начала вести диалог с детьми. Когда осталась наедине с Дашей, она напрямую спросила, когда появится папа. Не знаю, что ее подтолкнуло на этот вопрос, но я ответила честно, сказав, что он хочет с вами познакомиться. Дочка, конечно, обрадовалась, но Саша, который опять же случайно услышал наш разговор, не очень. Он снова перестал меня слушать, лишь дал понять, что обсуждать эту тему не собирается. А я наезжать на сына не стану, убеждать его — тоже. Да, вечером снова поговорю с ним, но не факт, что он согласится увидеться с отцом.
— Ты опоздала, Мария! — брызжет слюной Анатолий Михалыч, которого я на дух не переношу.
— Не помню, когда мы переходили на «ты», — огрызаюсь в ответ, глядя на пузатого мужчину в упор. — Что вам от меня надо? Кто вы такой, чтобы меня отчитывать? И… — поднимаю руку, смотрю на наручные часы. Нет, я не опоздала. — У меня есть ещё три минуты, чтобы добраться до кабинета. И эти минуты я не собираюсь терять, отвечая на ваши идиотские вопросы и непонятные обвинения, Анатолий Михайлович.
— Мне нужны документы, а они у тебя в кабинете!
— Вот и ждите, когда Мария приступит к работе и отдаст вам те самые документы, — раздается за спиной голос Виктора.
Поворачиваюсь, встаю в пол оборота к нему и сглатываю, когда вижу его. В белоснежной рубашке, обтягивающей широкие плечи и черных брюках. Прав был Стас вчера, когда говорил, что мои чувства к нему никуда не делись. Я сейчас нервничаю точно так же, как тогда… Несколько лет назад, когда мы едва были знакомы и я с таким нетерпением ждала, когда он появится или выйдет со мной на связь.
— Доброе утро, — говорю я, поняв, что на нас смотрят сотрудники компании.
— Доброе, Мария, — кивает Виктор, не сводя глаз с Анатолия Михайловича. — Если у вас есть какие-то претензии, приходите ко мне. Орать посреди офиса — непрофессионально и очень… — морщится, будто подходящее слово выбирает. — Некорректно. Вроде бы взрослый мужик, но вынуждаете меня говорить в таком тоне.
Анатолий Михалыч пыхтит. Его грудь тяжело вздымается — он злится, дышит глубоко. Стреляет в меня убивающим взглядом, при этом ни слова вставить не может, потому что неправ. То краснеет, то бледнеет.
Я разворачиваюсь и ухожу в сторону своего кабинета, стуча каблуками. Плевать, что будут говорить сотрудники. По сути, нормальные люди должны понять, что новый босс защитил меня потому, что я была права. Но найдутся умники, которые будут фантазировать и нести всякую ересь. Сплетни разносить.
Сажусь в кресло, первым делом нахожу папку с документами, о которой говорил Анатолий Михалыч, звоню его секретарю и прошу забрать бумаги. Включаю ноутбук, снимаю с себя пиджак, потому что становится жарко. От мыслей, которые пробираются в голову.
— Заходи, — говорю, услышав стук в дверь, уверенная, что это Татьяна Павловна за папкой пришла, но на пороге своего кабинета вижу Антона. Усталый, волосы взъерошенные. Растрёпанный, будто только что проснулся и даже не посмотрел на себя в зеркало.
— Можно?
— Ну
