уж он не воспринял всерьез этот вызов, то остальным и подавно не о чем было беспокоиться. И вся молодежь была рада присоединиться к бокалу пунша, с таким грациозным весельем предложенного гостеприимным хозяином.
Лакеи распахнули настежь двери, вновь раздались звуки танцевальной музыки, и только некоторые из мужчин продолжали молчать, сторонясь праздника, разгоревшегося с новой силой. Первым из них был его королевское высочество, казавшийся очень встревоженным. Он взял сэра Перси под руку и очень серьезно о чем-то заговорил с ним. В отдаленном углу будуара тихо беседовали лорд Энтони Дьюхерст и лорд Гастингс, а сэр Эндрью Фоулкс, бывший самым близким другом хозяина дома, судя по всему, был не прочь сказать пару ласковых слов бывшему послу Франции.
Последний жаждал лишь уединения. Приглашение Блейкни присоединиться к дружескому бокалу пунша он не мог воспринять всерьез и теперь просто хотел побыть один, дабы получше обдумать все случившееся.
Лакей уже ожидал его, он взял из его рук злополучную шпагу, принес плащ и шляпу, после чего вызвал карету. Шовелен, исполнив формальности прощания с хозяином и гостями, быстро прошел через опустевшие комнаты к ведущей в холл лестнице.
В его расчеты сейчас совершенно не входило возможное столкновение с леди Блейкни; не потому, что он испытывал угрызения совести, нет, он просто боялся какой-нибудь неожиданной выходки с ее стороны, которая могла бы нарушить стройность его тонко спланированной игры. К счастью, никто и не интересовался его темной, бесшумно передвигавшейся фигуркой, явно стремящейся избежать какого бы то ни было общения.
В холле его уже поджидала Дезире Кондей. Ей тоже хотелось как можно скорее покинуть дом Блейкни. Шовелен проводил ее до коляски, а потом и до квартиры, снятой им и находящейся неподалеку от ричмондского дома сэра Перси. Было еще нечто, что надо было сообщить ей, – пара кое-каких последних инструкций.
В целом он был доволен своей вечерней работой. Молодая актриса прекрасно его поддержала и выполнила свое задание очень ловко и хладнокровно. Странно было лишь то, что сэр Перси, сознательно или нет, но слишком охотно, прямо-таки с готовностью попал в расставленную ловушку.
Теперь только это беспокоило Шовелена, но беспокоило очень сильно. Уже около получаса прошло после того, как он распрощался со своей союзницей и ехал домой со шпагой Лоренцо Ченчи в руке, а мысль эта все не оставляла его.
То, что авантюрист Сапожок Принцессы рано или поздно поймет намерения французского правительства, которое он так бесцеремонно и нагло водил за нос, – изловить его и отправить на эшафот, – было ясно само собой. Однако думать о том, что он слеп настолько, чтобы не понимать, не увидеть в этом вызове всего лишь средство заманить его во Францию, было бы совершенно нелепо. Такой отчаянный искатель приключений, такой изобретательный интриган не мог сразу же не почуять ловушки, и если он с такой готовностью отправился в нее, то лишь потому, что наверняка уже прикинул в своем колоссальном уме ответный план действий, должно быть, достаточно утонченный или же невероятно отчаянный выпад, который поможет ему и удовлетворить спортивную страсть к приключениям, и доставить врагам массу унижений и неприятностей.
Не было никаких сомнений в том, что сэр Перси Блейкни не имел никакой возможности отказаться от дуэли с Шовеленом на другой стороне Канала, оказавшись в столь тщательно спланированной ситуации. Любое, даже самое слабое колебание предводителя храброй лиги Сапожка Принцессы может покрыть его позором или поставить в весьма двусмысленное положение, и образ блистательного неведомого героя в одно мгновение исчезнет навеки.
И все же, несмотря на эту железную необходимость, уж слишком легко, просто с радостью и сладострастным весельем пошел сэр Перси на этот шаг, ведущий к гибели; так легко, что Шовелен заколебался. По-видимому, поимка его в Булони или где бы там ни было окажется вовсе не таким простым делом, как предполагалось вначале.
Шовелен в ту же ночь написал длинное и обстоятельное письмо своему коллеге, гражданину Робеспьеру, чтобы тем самым переложить на него какую-то часть ответственности в грядущих событиях, чтобы не только он сам, но и Комитет общественной безопасности имел в этом деле какую-то долю участия.
«Гарантирую Вам, гражданин Робеспьер, – писал он, – а также всем членам революционного правительства, доверившим мне это весьма деликатное поручение, что четыре дня спустя после указанной в настоящем письме даты, через час после захода солнца, человек, скрывающийся под таинственным псевдонимом Сапожок Принцессы, будет на южном крепостном валу Булони. Я сделал все, что от меня требовалось. В этот день и час я предоставлю Республике ее врага, действующего против французского народа, предоставлю его во власть тому самому правительству, которое он в течение столь долгого времени дразнил и обманывал. Теперь вы, граждане, должны проследить за тем, чтобы плоды моей ловкой дипломатии опять не пошли прахом во Франции. Человек этот прибудет по моему приглашению, и от вас будет зависеть, сможет ли он выпутаться на этот раз».
Письмо было отправлено со специальным курьером, предоставленным Шовелену Национальным конвентом на случай экстренной необходимости. После того как письмо было запечатано и вручено гонцу, бывший посол наконец почувствовал полное умиротворение. И хотя он еще не был уверен в успехе настолько, насколько ему бы хотелось, но все же никак не мог представить себе, каким образом можно будет провалиться на этот раз… И единственным беспокойством, не дававшим ему уснуть или спокойно дождаться рассвета, было то, что этот четвертый, этот знаменательный для него день наступит еще не скоро.
Глава XIV
Всепоглощающая страсть
Тем временем старый загородный дом окутала глубокая тишина. Все гости один за другим отбыли, оставив после себя умиротворенное спокойствие и то самое уединение, что всегда сменяет шумную болтовню толпы, собравшейся повеселиться.
Вечер имел все основания считаться удавшимся блестяще. Правда, столь расхваленная французская певичка так и не спела обещанных песенок, но среди суеты и возбуждения танцев, под звуки воодушевленно играющего оркестра, под действием утонченного ужина и изысканных вин никто даже не обратил внимания на подобное упущение в программе развлечений.
Все отметили про себя, что леди Блейкни никогда еще не была так прекрасна, как в эту ночь. Она казалась совершенно неутомимой; безукоризненная хозяйка, находившая для каждого маленький знак внимания, несмотря на всю занятость королевскими гостями.
Драматический инцидент, имевший место в маленьком будуаре, огласки не получил; вообще в те дни роскошной куртуазности обсуждать ссоры мужчин из-за дам считалось дурным тоном. В данном же случае присутствовавшие при столкновении инстинктивно почувствовали, что в высших кругах их скромность будет оценена по достоинству, и потому держали языки за зубами. Так что блестящий вечер был доведен до счастливого завершения без единой тучки, как-нибудь способной омрачить веселье
