И ещё постоянно читала этикетки продуктов. Мы долгое время думали, что это один из способов привлечь внимание к своей необыкновенной персоне. Пока однажды в ресторане она не начала опухать прямо у нас на глазах.
— О!
— За пару минут превратилась из секс-бомбы в монстра с негритянскими губами и крошечными глазками.
— Многие, наверное, позлорадствовали.
— Что ты! Не думаю. Всё это выглядело настолько устрашающе, что Беате можно было только посочувствовать. Но «скорая» приехала довольно быстро, бедняжке тут же засадили парочку уколов, и она вновь смогла нормально дышать.
— Насколько я знаю, аллергия на арахис отличается самыми сильными проявлениями и последствиями. Даже микроскопическое количество ореха может вызвать бурную реакцию, вплоть до анафилактического шока, что и случилось с Беатой. В особо тяжёлых случаях аллергическая реакция возникает даже на взвешенные в воздухе частицы. Но, вообще-то, аллергией на арахис славятся американцы, это их конёк.
— Мы не можем на сто процентов утверждать, что Беата умерла из-за того, что в её организм загадочным образом попал аллерген.
— Лера, я тебя умоляю! И это говорит человек, закончивший мединститут? Ты хочешь сказать, что смерть наступила в результате черепно-мозговой травмы? Ты же видела, во что превратилась бедная девушка. Тут и гадать не приходится, налицо клиническая картина.
— Но она бы не стала есть орехи! Беата была очень осторожна. Как же так получилось? Хочешь сказать, кто-то специально подсыпал ей в картофельное пюре молотый арахис? Но каким образом?
— Я думаю, молотый арахис был не в пюре, а в дозаторе с японскими витаминами. Поэтому Беата ничего и не заметила. Кто-то снял крышку с клапаном, подсыпал в контейнер ничтожное количество арахисовой пыльцы, встряхнул. И когда Беата отправила в кофе две таблетки подсластителя, в чашку попало несколько ничтожных крупинок ореха. Ей этого хватило. Я успела заглянуть в чашку, на дне был осадок. А когда я сама растворила в кофе две твоих таблетки, на дне ничего не осталось. Абсолютно!
Лера смотрела на меня остановившимся взглядом. На её лице читался священный ужас.
— Ты так считаешь… Надо же…
Пару мгновений подруга размышляла, потом пришла в себя, встряхнула головой и заговорила свойственным ей язвительным тоном:
— Безусловно, ты права. Вот уж не думала, что ты настолько наблюдательна!
— Бери выше: я — сама проницательность.
— И как обычно от скромности не умираешь!
— Смерть от избытка скромности мне грозит ещё в меньшей мере, чем смерть от арахиса.
Валерия задумалась на пару минут, ушла глубоко в себя. А я смотрела на неё и думала: стресс, волнение — и вот она уже превратилась из стильной дамы в обычную сорокалетнюю тётку. Неужели и я сейчас выгляжу такой же замученной и усталой?
А, ерунда! Плевать.
Зато мы живые.
А Беата — с её нежнейшей восхитительной кожей, бесконечными ресницами и роскошными золотыми волосами — лежит под одеялами и скоро превратится в желе.
20. Токио. Храм Сэнгакудзи
— Простить. Всё забыть. Снова любить, — сказала Юмико.
Вот уже который день я грузила девушку своими проблемами, и сейчас, дослушав до конца, она подвела черту под моим рассказом. Что же мне теперь делать, по её мнению?
Простить.
И снова любить.
Так почему же следующим пунктом нашей прогулки по Токио стал храм Сэнгакудзи, где похоронены сорок семь самураев, отомстивших за смерть своего господина? Ведь в стенах этого буддийского храма витает тема мести, а не прощения!
Сорок семь самураев простить не смогли. Идея справедливого возмездия захватила их полностью. Долгие месяцы эти мужчины готовились совершить акт мести. Они тщательно всё спланировали и просчитали, они маскировались и хитрили, чтобы реализовать задуманное. Они расквитались с обидчиком, хотя это и стоило им жизни.
Теперь они похоронены здесь — вот сорок семь каменных могил…
В храме — множество туристов, в театре кабуки идёт пьеса по мотивам этой трагической истории, Голливуд снял боевик с многомиллионным бюджетом…
А я должна простить?
Здесь, у каменных могильных плит, я вспомнила, как с содроганием взяла из рук Геннадия Ивановича лист бумаги — его отчёт о проделанной работе.
Лицо сыщика оставалось непроницаемым. Если он испытывал ко мне презрение и жалость, то отлично это скрывал. Напротив, даже казалось, что он искренне сочувствует клиентке.
Мои руки тряслись, сердце прыгало в груди. Меня так не колотило даже в тот момент, когда я прошляпила многомиллионный тендер на поставку медицинских инструментов для учреждений области.
Итак, что же удалось выяснить Геннадию Ивановичу? В феврале и марте Константинов дважды встретился с мерзкой вертихвосткой. Плюс тот раз в январе, когда мне позвонила незнакомая доброжелательница… Итого — три задокументированных свидания.
Всего три.
Не так уж и много.
Но я и за одно готова убить!
— Так они любовники? — Мой голос звучал жалобно.
Геннадий Иванович склонил голову набок, словно хотел получше меня рассмотреть.
Совсем дура?
Или прикидываюсь?
Если мужик приезжает на квартиру к такой шикарной девице, то, несомненно, у него одна цель — помочь девушке пересадить кактус.
— Или она — его преподаватель по вокалу, — тихо пробормотала я. — Владимир хорошо поёт. Вероятно, они репетируют? Разбирают какой-нибудь дуэт… Склоняются вдвоём над нотами… Она показывает, как правильно брать дыхание, а в декольте вздымается её бюст… Чтоб он отсох!
Я с ненавистью посмотрела на фотографию, предоставленную сыщиком, где разлучница красовалась в обтягивающем платье. Грудь у неё была роскошная.
— Нет, так ещё хуже. Лучше уж пусть пересаживают кактус.
— Кактус? — удивился Геннадий Иванович.
— Но больше я ничего не могу придумать, — убито произнесла я. — Ни-че-го.
Неужели это конец?
Финал нашей чудесной истории?
— Продолжать наблюдение? — спросил детектив.
— Нет… Не надо…
Какой смысл? Зачем мне знать подробности, если я всё равно не могу принять никакого решения? Сама себя не узнаю. Где моя твёрдость и безапелляционность? Ничего не осталось. Я ещё не готова разорвать отношения, а именно это и произойдёт, если предъявить Константинову улики. Ткнуть в его бандитскую рожу фотографию девицы… Ох, как же роскошно она выглядит!
Подлая курица.
Нет, я больше не буду следить. Подозревать, караулить, рыться в телефоне — это не менее отвратительно, чем сама измена.
Пусть.
Подожду пока.
Хотя это невыносимо больно!
— Готова оплатить ваши услуги, — с мрачным видом сообщила я детективу. — Согласна накинуть сверху — за полную конфиденциальность.
— Не делайте из меня шантажиста. Я этим не занимаюсь. Полная конфиденциальность вам гарантирована в любом случае. Даже если вы и вовсе откажетесь платить.
— Серьёзно? Нет, правда? — я с удивлением уставилась на Геннадия Ивановича и впервые посмотрела на него с интересом. До этого он для
