случайности она не обладала бы ни пластичностью, ни изменчивостью. Случайность – это соотнесенность сил; воля к власти – принцип, обусловливающий это отношение. Воля к власти необходимо прибавляется к силам, но она может прибавляться лишь к тем силам, которые соотнесены друг с другом случайностью. Воля к власти содержит случайность в своей сердцевине, она одна способна утвердить всякую случайность.
2) Из воли к власти как генеалогического элемента проистекают одновременно количественное различие соотнесенных между собой сил и соответствующее качество этих сил. В соответствии с их количественным различием силы называются властвующими или подвластными, в соответствии с их качеством – активными или реактивными. Воля к власти присутствует как в реактивной, или подвластной, так и в активной, или властвующей, силе. Однако, поскольку количественное различие в каждом отдельном случае оказывается несводимым, любая попытка его измерить будет напрасной без интерпретации наличных качеств силы. Силы существенным образом дифференцированы и квалифицированы. Их количественное различие выражается посредством того качества, которое выпадает на долю каждой. Проблема интерпретации состоит в том, чтобы оценить качество силы, которая наделяет смыслом данный феномен или событие, и тем самым измерить действительное соотношение сил. Не будем забывать, что в каждом конкретном случае интерпретация сталкивается со всевозможными трудностями и тонкостями: здесь необходимо «предельно утонченное» восприятие из разряда тех, что встречаются в химических телах.
3) Качества сил находят свой принцип в воле к власти. И если мы спрашиваем: «Кто интерпретирует?» – то нашим ответом будет: воля к власти; интерпретирует именно воля к власти [180]. Но чтобы одновременно стать источником качеств силы, самой воле к власти необходимо иметь качества необыкновенно текучие и еще более утонченные, качества силы. «Царствует моментальное качество воли к власти» [181]. Эти качества воли к власти, которые, таким образом, непосредственно соотносятся с генетическим или генеалогическим элементом, эти текучие, исконные, семенные и качественные элементы не следует смешивать с качествами силы. Также важен акцент на терминах, употребляемых Ницше: активное и реактивное означают изначальные качества силы, но при этом утвердительное и отрицательное означают исконные качества воли к власти. Утверждение и отрицание, наделение ценностью и обесценивание являются выражениями воли к власти, подобно тому как активность и реактивность являются выражениями силы. (Наравне с тем, что реактивные силы не перестают быть силами, воля к отрицанию, нигилизм принадлежат воле к власти: «…воля к уничтожению, враждебность жизни, отказ от признания фундаментальных предпосылок жизни – и однако это, по крайней мере, есть и всегда будет волей» [182].) Крайняя важность этого различения двух видов качеств состоит для нас в том, что оно всякий раз обнаруживается в самой сердцевине философии Ницше; между действием и утверждением, между реакцией и отрицанием существует глубинное сродство, сообщничество, но при этом они не смешиваются. Более того, для определения подобного сродства придется задействовать все приемы философского искусства. С одной стороны, очевидно, что во всяком действии присутствует утверждение, а отрицание – во всякой реакции. С другой стороны, действие и реакция зачастую выступают как средства или инструменты воли к власти, утверждающей или отрицающей: реактивные силы, инструменты нигилизма. С еще одной стороны, действие и реакция нуждаются в утверждении и в отрицании как в том, что их превосходит, но при этом необходимо для осуществления их собственных целей. Наконец, при более глубоком рассмотрении, утверждение и отрицание выходят за пределы действия и реакции, поскольку они являются непосредственными качествами становления самого по себе: утверждение – не действие, а власть активного становления, активного становления как такового; отрицание – не просто реакция, а реактивное становление. Словно утверждение и отрицание одновременно имманентны и трансцендентны по отношению к действию и реакции; они образуют цепь становления вместе с отдельными кадрами сил. Именно утверждение вводит нас в дивный мир Диониса, в бытие становления, именно отрицание затягивает нас в зловещую трясину, из которой лезут реактивные силы.
4) В защиту своих доводов Ницше может сказать: воля к власти не только то, что интерпретирует, но и то, что оценивает [183]. Интерпретация означает определение силы, придающей вещи смысл, оценка – определение воли к власти, придающей вещи ценность. Следовательно, ценности теперь не абстрагируются от точки зрения, из которой они черпают свою ценность, равно как и смысл – из точки зрения, через которую он наделяется значением (signification). Воля к власти как генеалогический элемент является тем, из чего проистекает значение смысла и ценность ценностей. Именно о ней, не используя самого термина, мы говорили в начале предыдущей главы. Значение того или иного смысла заключается в качестве силы, которая выражается в вещи: активна она или реактивна и с какими оговорками? Ценность той или иной ценности заключается в качестве воли к власти, которая выражается в соответствующей вещи: является ли она утверждающая или отрицающая и с какими оговорками? Тем сложнее искусство философии, что подобные проблемы интерпретации и оценки взаимно отсылают друг к другу, продолжают друг друга. – То, что Ницше называет благородным, высоким, господским, выступает то как активная сила, то как утверждающая воля. То, что он называет низким, подлым, рабским, выступает то как реактивная сила, то как отрицающая воля. В дальнейшем мы поймем, почему используются именно эти термины. Но у каждой ценности непременно есть своя генеалогия, от которой зависит благородство или низость того, что она предлагает нам в качестве объекта веры, чувства и мысли. Только генеалог способен раскрыть, что за низость или благородство могут обрести выражение в той или иной ценности, так как он умеет обращаться с различающим элементом: он учитель критики ценностей [184]. Мы лишим понятие ценности всякого смысла, если не увидим в ней сосуд, что необходимо пронзить, статуй, что необходимо разбить, чтобы найти самое благородное и самое низкое в их содержимом. Подобно тому как срастаются разбросанные члены Диониса, только благородные статуи могут быть воздвигнуты снова. Слишком общие рассуждения о благородстве ценностей выдают мысль, слишком заинтересованную в сокрытии своей низости; ведь ведутся они так, словно смысл и в особенности ценность всех без исключения ценностей – не в том, чтобы служить убежищем и манифестацией всего низкого, подлого, рабского. Если бы Ницше, создатель философии ценностей, прожил дольше, он увидел бы, как самые критические понятия служат самому заурядному, самому низкому идеологическому конформизму и переходят на его сторону; как удары молота философии ценностей оборачиваются взмахами кадила; как полемика и агрессивность подменяются ресентиментом, этим ворчливым стражем установленного порядка, этим сторожевым псом теперешних ценностей; как генеалогия попадает в руки рабов: забвение качеств, забвение истоков [185].
8. Происхождение и перевернутый образ
