А принимать подобные пилюли, особенно человеку больному или ослабленному смертельно опасно! Именно это он и сказал госпоже де Боннар. Он написал для неё отчёт, вернул порошок оболочки и содержимое, уложенные в отдельные конвертики, которые положил в небольшую аптекарскую коробочку. Он так же пообещал, что в случае необходимости даст показания в суде под присягой. Он ждал, что она ещё придёт, но она так и не пришла. О её смерти он ничего не знал.
— Он сможет по памяти восстановить свой отчёт, который дал госпоже де Боннар? — спросил Марк.
— Я спросил его об этом. Он сказал, что ему нужно время, чтоб припомнить детали, но он сделает это и передаст нам отчёт, как только он будет готов.
— И что же у нас получается, дорогой Матье, — проговорил Марк, задумчиво посмотрев на сидевшего напротив сыщика. — Выходит, Фурнье, изготавливая для Эстель де Вилье пилюли, для придания им ярко-красного цвета использовал киноварь. Аргент, ознакомившись с его записями, заявил, что тот часто не задумывался об опасных свойствах применяемых им ингредиентов снадобий, и в данном случае он, скорее всего, даже не подумал о том, к чему может привести использование красивого порошка.
— Аптекарь сказал, что это был кристаллический красный порошок, — тут же вставил Матье.
— Похоже тот самый «lapis philosophorum», который он на своих демонстрациях добавлял в тигль, — мрачно кивнул Марк. — Он постепенно травил несчастную девушку, заговаривая зубы её матери и вытягивая у неё деньги. Когда девица умерла, он на всякий случай забрал из дома оставшиеся пилюли. Однако служанка нашла одну закатившуюся под кровать и передала её госпоже де Боннар. Та обратилась к аптекарю Менару и он установил, что в пилюлях содержалась ртуть, которая и отравила девушку. По словам Лизетты Резон, госпожа де Боннар приходила к Фурнье и, обвинив его в отравлении сестры, угрожала судом. Он нанял Леру, чтоб тот уладил дело. Потом Леру заплатил наёмному убийце по прозвищу Поросёнок, тот убил госпожу Боннар и, видимо, выкрал из дома остатки пилюли и отчёт аптекаря.
— Похоже, так оно и было, — кивнул Матье. — Теперь мы можем обвинить Леру в подстрекательстве к убийству и даже в соучастии. Если он будет запираться, то мы можем даже допросить его с пристрастием! У нас теперь есть основания для этого!
— И что это даст? — уточнил Марк. — Мы расследуем убийство Адеамуса, а не госпожи де Боннар. Есть ли связь между двумя этими убийствами?
— Если только кто-то решил отомстить за неё или за её сестру. Но, учитывая, что с тех пор прошло три года… Почему это не было сделано сразу?
— Если верить доктору Бертену и Марте, единственным живым родственником сестёр является Морис де Боннар. Он служит в какой-то крепости на востоке. Если конечно служит. Не может ли быть так, что он, узнав от старой служанки всю эту мутную историю, решил во всём разобраться и отомстить за мать и тётку? Он бросил службу, явился в Сен-Марко, и не найдя доказательств вины Фурнье, решил подобраться к нему поближе. Если Фабьен Эрран поступил так, то почему не мог так же поступить и Морис де Боннар?
— Вы говорите о?.. — насторожился Матье.
— О Патрике Шаплене. Когда он явился к аптекарю Галлону проситься в ученики, он выглядел, как благородный человек, однако затем начал копировать повадки других учеников и вскоре утратил прежний лоск. Зачем это дворянину, как не для того, чтоб замаскироваться под простолюдина? Затем он почти открыто крадёт деньги из кассы, его выгоняют, и он проворачивает тот же трюк с Адеамусом, напросившись к нему в ученики. А попав в его дом, наблюдает за ним и ведёт собственное расследование. Если Аргент за один день выяснил так много об этом шарлатане, то сколько же мог узнать о нём Морис де Боннар, находясь рядом? Он мог прочесть те же записи и даже отыскать в открыто лежавшей на столе амбарной книге доказательства того, что его бабка покупала у Фурнье те самые пилюли для несчастной Эстель. К тому же он имел возможность наблюдать за взаимоотношениями хозяина и лакея и понять, что тот выполняет для него поручения, связанные с нападениями на конкурентов. А после связал все нити в один узел, и картина убийства его матери могла стать ясной для него так же, как для нас. И у него было время постепенно подготовить убийство и совершить его.
— Он отравил Адеамуса ртутью так же, как тот отравил его тётку! — воскликнул Матье.
— Думаю, дело не только в этом. Слишком многие в городе знали, что Адеамус изготавливает золото из других металлов. Процесс трансмутации так или иначе связан с ртутью. И потому подобное отравление должно было быть признано просто несчастным случаем. А мы до сих пор не знаем, как он отравил его.
— Он будет отпираться! — расстроился сыщик. — Даже если мы докажем, что он и есть Морис де Боннар, то это ещё не значит, что он и есть убийца. Господин Эрран находится в таком же положении, потому что так же обманом пробрался в дом алхимика!
— Верно. Нам в любом случае нужно узнать, как был отравлен Адеамус. Он был осторожен, мало того, что ничего не ел и не пил в городе, так ещё и заставлял кухарку при нём пробовать всю еду. Он боялся быть отравленным. Аргент не нашёл в лаборатории ничего, что свидетельствовало бы о способе отравления.
— Если там что-то было, то до момента ареста убийца мог всё подчистить, — вздохнул Матье.
— Если это было в лаборатории и кабинете, то всё не так просто, — возразил Марк. — Не забывай, что слишком многие богатые и высокопоставленные лица были заинтересованы в результатах изысканий Адеамуса, и потому сразу после его смерти доступ в это помещения был закрыт. В доме находилась стража и сыщики магистрата. Но в том-то и дело, что мы там ничего не нашли.
— Может, нам допросить этого Шаплена под пыткой?
— Не забывай, что он может оказаться Морисом де Боннаром.
— Ну да, пытать дворянина без веских причин нельзя. Можно нарваться на неприятности.
— Я даже не об этом. Он рыцарь, воспитанный в суровых условиях крепостного гарнизона и так просто не признается. Нам нужны неопровержимые доказательства, чтоб разговаривать с ним.
Марк замер на полуслове, потому что дверь кабинета неожиданно распахнулась, и на пороге появился взволнованный Эдам.
— Ваше сиятельство! — воскликнул он. — Нас пытались ограбить!
— Кого это вас? — нахмурился Марк, всё ещё погруженный в свои размышления об убийстве.
— Ну, не нас, а вас! — нетерпеливо уточнил оруженосец. — Из вашего