семестре, и аспирант пришел в кочегарку первым, тем более, он был с подарком… Он познакомился на курорте с дочкой большого начальника из Московского торга. О своей работе он упоминал глухо, сказав, что работает по партийной линии. И когда Сонечка повела его знакомится со своими родителями, аспирант одел свой праздничный костюм, на лацкане которого сиял почетный знак ВПШ КПСС, эти значки откуда-то появились у Митрича и он подарил один такой аспиранту, причем с «корочкой».
Мама Сонечки, женщина большого ума, хоть и исправившая в юности пятый пункт в документах,но сохранившая всю мудрость еврейского народа, сказала дочке: «Соня, кончно этот мальчик не такой талантливый скрипач, как твой Миша и он вообще не скрипач, но мне кажется, что человек играющий с авторучкой в ЦК, гораздо перспективней скрипача из оркестра музыкального театра, которого не пустили даже в Болгарию». И аспирант был принят в потенциальные женихи, обласкан и одарен Сониным папой бутылкой коллекционного вискаря, которую аспирант решил распить с Митричем. Дверь в кочегарку была открыта, и когда аспирант спустился по лестнице, тот он застыл на ее нижней ступеньке…
В кочегарке были включены все лампы, и дополнительно горели свечи в десятке разномастных канделябров. Любимое кресло Митрича, стояло спинкой к книжному шкафу, а в кресле сидел Митрич, в иностранном белом мундире с золотыми витыми погонами, увешанном наградами, частично не знакомыми, но Звезду героя и ордена Ленина и Боевого Красного Знамени, аспирант узнал сразу. В виске у Митрича была слегка кровоточащая рана, а его правая рука сжимала небольшой, блестящий хромом пистолет. Надо сказать, что аспирант не растерялся, он вышел из кочегарки, запер ее на висящий тут же в тамбуре висячий замок и побежал к особисту, числившемуся тут заместителем начальника отдела кадров. Особист одобрил его действия, забрал ключ и отведя в соседний кабинет, приказал написать подробную докладную о данном ЧП. А потом в институт понаехали черные «Волги» со спецномерами, скорая помощь в которую погрузили носилки с телом и все на этом закончилось. Истопник появился новый, но совсем обычный, а когда аспирант как-то по старой памяти, заглянул в кочегарку, то не обнаружил и следа былого великолепия.
А года три спустя, будучи в гостях у родителей жены, вернувшихся из Будапешта и привезших оттуда цветной телевизор, аспирант увидел в новостях как партизаны входят в освобожденную столицу, а на башне трофейного танка гордо восседает… никто иной, как Митрич, в камуфляже, с автоматом, в своем неизменном золотом пенсне, с такой же серьезной, как обычно физиономией, но явно помолодевший.
Вот так и закончились байки из кочегарки партийного института, которого больше нет, впрочем, как и этой партии и той страны. Честь имею!
