и карты Кореи, и даже Японии, но карты Маньчжурии имеются лишь в 20‑верстном масштабе и в ограниченном количестве. Для нас, обыкновенных смертных, было тогда покрыто мраком неизвестности, какие карты нам понадобятся раньше всего; мы отнеслись с любовью ко всем картам, распределили и разослали в полки одинаково «всем сестрам по серьгам»; тщательно разгладили и наклеили для штаба дивизии и окрестности Порт-Артура, и Японию, и Южную Маньчжурию… Но для верхов армии, как теперь оказывается, и тогда известно было доподлинно, какие карты нам нужны будут раньше всего: еще в 1903 году был уже выработан план войны с Японией, по которому известно было, что 10‑му и 17‑му корпусам нужны не карты Кореи и Квантуна, а Маньчжурии; но первых имелось изобилие, а вторых почти не было вовсе (к северу от Ляояна и Мукдена); а когда ответственному учреждению пришлось разослать в войска карты, оно и разослало то, что имелось, руководствуясь мудрым заветом Фамусова – «подписал и с плеч долой…».
А как мы бились затем неудовлетворительностью карт во время Шахейской операции и совершенным отсутствием их во время Мукденского отступления!..
Вместе с мобилизацией начались и импровизации в отношении командного состава: в предназначенных для отправления на театр войны в первую голову 10‑м и 17‑м корпусах меняется почти весь высший персонал командного состава. В 10‑м корпусе до минуты посадки в вагоны неизвестно было, останется ли генерал-лейтенант Случевский командиром корпуса, или за преклонностью лет будет заменен другим командиром. В 17‑м корпусе оба начальника дивизий и один командир полка оказались непригодными для командования войсками на театре войны и заменены другими накануне посадки в вагоны.
Удивительно ли, что впоследствии в бою начальство и войска оказывались чуждыми между собою и мало понимающими друг друга. При этом остающееся дома начальство прилагало возможные старания – и часто не без успеха, – чтобы получить все пособия и подъемные, отпускаемые во время мобилизации, как якобы отправляющееся на войну; и это делалось открыто, на точном основании буквы закона, беззастенчиво запуская руку в казенный сундук, воспитывая соответствующие вкусы и направление среди своих подчиненных.
С ужасом видишь всю эту бесконечную смену начальников одних другими. Если это необходимое условие мобилизации, то на что же годится наша организация, если она требует такой ломки именно в то время, когда ее должно быть возможно меньше. Но дело в том, что мобилизационная стихия сама собою, а старая рутина канцелярская тоже сама собою. Например, коренных врачей полковых посылают куда-то в Маньчжурию, а нам дают призываемых из запаса; и таких примеров масса.
Суждено и моему штабу получить нового начальника, так как мне предстоит принять полк в нашей же дивизии. Узнал, что начальником моего штаба назначается мой старый друг, полковник Ц-ь. Я от души порадовался за штаб мой, получающий такого симпатичнейшего начальника; доволен я и за друга, получающего отличнейший штаб дивизии.
В марте 1904 года последовало высочайшее назначение военного министра генерал-адъютанта Куропаткина командующим Маньчжурской армией. Мне придется еще не раз, при описании хода войны, коснуться характеристики этого государственного деятеля как главнокомандующего войсками на войне, сыгравшего для своей родины такую печальную роль. Теперь нам всем видно, что это был выбор неудачный, что, будучи отличным администратором, талантливым начальником штаба и добросовестным тружеником вообще – генерал-адъютант Куропаткин оказался, по свойствам характера, ниже своей задачи как главнокомандующий. Но – надо правду сказать – в то время, когда последовало это назначение, во всей России как у военных, так и невоенных при известии о назначении Куропаткина командующим действующей армией, – у всех вырвалось горячее одобрение этому назначению. Действительно – это бывший начальник штаба М.Д. Скобелева, озаренный непотухшими лучами былой славы безвременно погибшего народного героя; сам известный и личной храбростью, и боевым опытом, и в военной литературе, и административными способностями, – наконец, 6 лет стоит уже во главе всего военного ведомства и в должности военного министра, вел все приготовления к войне как на Дальнем Востоке, так и внутри страны; знает все сокровенные пружины, вызвавшие события последних лет на Дальнем Востоке. Да кому же больше и командовать войсками на этой войне!
Мы все, люди военные с левого фланга, стоящие вдали от всяких министров, слышали про генерал-адъютанта Куропаткина как про талантливого начальника штаба Скобелева, вышедшего из недр глубокой армейщины на самое верхотурье военной иерархии только благодаря его личным качествам, поэтому в армии назначение его командующим войсками на войне было встречено также всеобщим одобрением. Но теперь оказывается, что приближенные и друзья бывшего главнокомандующего, хорошо знавшие нерешительность его характера, не ждали от этого назначения ничего хорошего, – по крайней мере после первых же шагов генерал-адъютанта Куропаткина на театре войны в новой роли. Но менять главнокомандующего при неудачном обороте войны так же трудно, как менять докторов при обострении болезни.
Помимо всего, генерал-адъютант Куропаткин давно уже знал из компетентного источника свою непригодность к первенствующей роли главнокомандующего: еще покойный М.Д. Скобелев, гласит предание, высказал однажды своему начальнику штаба его истинное назначение: «Советую тебе держаться всегда на вторых ролях, и будешь полезен…» И если генерал-адъютант Куропаткин решился взять на себя тяжелую ответственную должность главнокомандующего, зная присущие ему недочеты характера, то лишь потому, вероятно, что его заела высшая бюрократическая среда, в которой с особой силой свирепствует недуг нашего времени – служебный карьеризм: все есть в послужном списке – до сладости власти военного министра включительно; не хватает лишь победных лавров полководца. И новой карьере, с легкостью опьяняющего честолюбия, приносится в жертву мудрый совет спартанских старейшин – «познай самого себя»…
25 апреля последовало, наконец, давно ожидавшееся объявление мобилизации, которая была у нас, конечно, подготовлена на досуге во всех мелочах и прошла поэтому без всяких трений и сутолоки. Прибывавшие на укомплектование полков партии запасных держали себя вполне прилично, если не считать некоторого числа пьяных, встречавшихся в перекличках на казарменных дворах, но это в подобных случаях неизбежная мелочь. После разбивки людей по ротам и снабжения их всем необходимым принялись за прохождение стрельбы.
В весьма назидательном положении оказалось это дело в расположенной вместе с нами артиллерийской бригаде, которой только что выданы новые скорострельные пушки. Весьма естественно, что наши артиллеристы смотрят на новые пушки, выражаясь вульгарно, – как баран на новые ворота… Не угодно ли отправляться на войну с пушками, которые видишь впервые, из которых еще ни одного выстрела не сделали… Приехал великий князь Сергей Михайлович с несколькими состоящими при нем офицерами, чтобы ознакомить артиллеристов со свойствами новой пушки, так как великий князь уже командовал новой скорострельной батареей, с которой
