Теперь и она дала волю рукам. Одно движение – и с Лешки слетела куртка.
Она увидела обрез. Он был прикручен скотчем к груди.
– Это что у тебя? Ружье? – настороженно спросила она, дотронувшись до стволов.
Лешка рывком сорвал скотч и положил обрез на шифоньер, где лежали запасные патроны. Снял брюки, свитер и рубашку.
Ксюха освободила его от трусов. Схватив за член, присосалась к губам как пиявка. А Лешка, погладив ее по спине, нашарил застежку.
И сейчас же лифчик упал, освободив груди. И Лешка впился сначала в один сосок, потом в другой, массируя их языком. И Ксюха обхватила его голову, прижала к себе, чувствуя, как он стаскивает с нее трусики.
Она дрожала. И, закрывая глаза, улыбнулась. Будто качнулось все перед ней.
Лешка подхватил ее на руки и перенес на диван, целуя всю с головы до ног. И она, тая от этих поцелуев, закрывала ладошками рот, чтобы соседи не смогли услышать ее сладостных стонов.
И уже вечером, уходя от него, покачиваясь, точно пьяная, от долгого секса, Ксюха сказала:
– Ну ты и силен. Я буду по тебе скучать.
– Но мы можем увидеться в любое время, если ты захочешь, – предложил Лешка.
Провожать ее он не пошел. Ксюха сама не захотела.
– Я доеду на такси, – сказала она уходя.
Честно говоря, Лешке и не хотелось вылезать из постели. Во всем теле он чувствовал приятную усталость. И когда она ушла, он еще долго нюхал подушку, от которой исходил аромат ее духов.
Глава 18
Вадим Юрьевич Юдин, старший следователь прокуратуры, был известен как человек неподкупный, не отступающий от закона. Просто пример для подражания. Про него говорили, что ради чести мундира он и мать родную не пожалеет.
И никто, кроме Манакова Валерия, не знал, каков Вадим Юдин на самом деле.
Дружба между ними началась лет восемь назад, когда Манай проходил по убийству азербайджанца на Рогожском рынке.
Тогда Манаю светило восемь лет строгача. И только благодаря Вадиму Юрьевичу Манай отмазался вчистую. Убийство спихнули на несовершеннолетнего пацана, якобы прибегнувшего к необходимой самообороне.
Добрая судья сжалилась над пятнадцатилетним пареньком, и он получил два года условно.
Может, не стал бы Вадим Юрьевич влезать во все это дерьмо, да уж очень захотелось супруге поменять старую «трешку» на новенькую «Волгу». И Юдин согрешил ради жены. Думал, разок, но все оказалось иначе. И клял он себя в душе последними словами, но изменить уже ничего не мог.
Хотя и понимал, что ему грозит, если раскроется его связь с бандитами.
В тот вечер они с Манаем долго сидели в ресторане. Ресторан выбрали подальше от центра, чтобы никто из сослуживцев Юдина случайно не увидел его с авторитетом.
Манай пожаловался, что какой-то псих крошит его пацанов и, похоже, подбирается к нему самому.
Юдин посоветовал Манаю усилить личную охрану. Хотя в душе желал ему смерти. С его смертью прекратится связь следователя с бандитами. Больше ни с кем из кузьминской группировки Юдин не контактировал. И тогда Вадим Юрьевич мог бы жить спокойно.
Еще Манай попросил выведать у ментов: может, у них что-то есть на этого психа? Тогда бы они сами разобрались с ним по-тихому.
Юдин обещал разузнать. А когда стали прощаться, Манай, прежде чем сесть в свой «Форд», сунул руку в карман куртки Юдина, что-то положил туда.
Из деликатности старший следователь при Манае проверять не стал. Потом, усевшись за руль своей «Волги», достал из кармана свернутые в трубочку доллары. Пересчитал их. Оказалось ровно две тысячи. Месячная мзда бандюков. Помногу Юдин не брал. Сумма была оговорена заранее и оставалась неизменной.
К своему дому Юдин подъехал без трех минут час. По дороге позвонил жене по мобильнику, сказал, чтоб не беспокоилась, что он уже подъезжает.
Крупные капли дождя заливали стекла машины. Вадим Юрьевич пожалел, что не захватил с собой зонтик.
Теперь надо было преодолеть расстояние от стоянки машины до подъезда со скоростью спринтера или вымокать до нитки.
Вадим Юрьевич резко выскочил из машины и рванул к подъезду, успев глянуть в окна своей квартиры.
В одном из окон увидел жену. Она стояла и ждала его. Увидев, что он бежит, пошла открывать дверь.
Вадим Юрьевич вбежал в подъезд, чертыхаясь, стряхнул с замшевой куртки капли дождя.
Из темного пространства под лестницей навстречу Вадиму Юрьевичу, точно кошка, прыгнул какой-то человек, загородив дорогу к лифту. В прыжке он выхватил нож с длинным лезвием.
Юдин побледнел и отступил назад, упершись спиной в ряд почтовых ящиков. Дальше отступать было некуда, и Вадим Юрьевич сжался, чувствуя себя совершенно беззащитным.
– Что вам надо? – пролепетал он, приняв нападавшего за обыкновенного грабителя. Он вспомнил про две тысячи долларов, которые положил ему в карман Манай.
Но нападавший только ухмыльнулся, когда Вадим Юрьевич предложил ему забрать их.
Это поразило Юдина. «Нет. Он не грабитель. Тогда кто же?»
Он вспомнил про психа, о котором говорил ему в ресторане Манай, и задрожал. «Неужели? Нет. Я не хочу умирать. За что меня убивать?»
– Послушайте. Забирайте деньги, часы, машину. Берите все, только не убивайте. Прошу вас, – взмолился старший следователь Юдин.
Но человек с ножом ничего не сказал ему в ответ. Только покачал головой.
А Юдин всхлипнул, понимая, что сейчас должно произойти с ним. Мысль быть зарезанным в собственном подъезде заставляла его трястись еще сильней.
«Что мне делать? Он убьет меня. – Но тут Юдин вспомнил про мобильник. – Надо попробовать сообщить жене». – Его рука скользнула в карман и так и осталась там.
Человек с ножом шагнул к нему.
– По… – Вадим Юрьевич попытался позвать на помощь, раскрыл рот и не услышал собственного голоса.
Он почувствовал удар в низ живота, сначала как будто и не больно. Но холодное стальное лезвие входило все глубже, стало так больно, что Вадим Юрьевич застонал.
Во рту пересохло, словно Юдин много дней не пил.
И вдруг острое как бритва лезвие стало раскраивать его тело.
Юдин наклонил голову, увидел, как хлынула из раны кровь и новая замшевая куртка расползлась вместе с пуловером и рубашкой, обнажив окровавленное, обезображенное тело.
Но больше всего Юдина поразил вид собственных внутренностей. Кишки вывалились из раны и свесились до кафельного пола, заставив Вадима Юрьевича податься вперед к человеку, напавшему на него.
Убийца смеялся. Он радовался смерти Вадима Юрьевича. Резко вырвал из раны свой здоровенный нож, но Юдин не почувствовал облегчения. Он уже не чувствовал ничего, даже боли. Все нутро его точно онемело под наркозом. Перед глазами мелькнули лица жены, детей, Маная и еще каких-то людей. И тут же взгляд застыл на убийце.
