Георгиевич, а какое Ваше политическое кредо?
Я лихорадочно думаю, что ответить этим организованным преступникам. В одном был уверен — они русские, а следовательно … Я решился и пошел ва-банк, с пафосом громко выдаю:
— «Бей жидов, спасай Россию»!
Вряд ли бандиты были знакомы с политическим кредо Нестора Махно, но ответ им явно пришелся по душе, надрывно хохотали около трех минут. Старший очнулся первым и, похлопав меня по плечу, второй раз огорошил меня знакомством с политическим плакатом, посвященным Ильичу:
— Верной дорогой идете товарищ! Можете дальше работать.
С этими словами гоп-компания весело удалилась.
«А ведь все могло закончиться гораздо хуже, — думал я, — скажем, они играючи могли сделать меня инвалидом».
Прошли выборы. Я депутат городского Совета. Открываю двери народного Собрания. Депутаты смотрят на меня с любопытством. Председатель городского Совета представляет меня присутствующим и, улыбаясь, громко объявляет: «Уважаемые депутаты, Руслана Георгиевича поддержало семьдесят пять процентов избирателей». Зал ахнул.
И еще небольшой экскурс в прошлое. Виктора Леонидовича Сурикова депутаты избрали мэром города Кронштадта. В этой должности он проработал 15 лет. Умер Виктор Леонидович в декабре 2008 года в возрасте 63 лет. Елена Владимировна Бабич, как я отметил выше, проживает в северной столице, она по-прежнему уполномоченная Высшего Совета ЛДПР по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Отец Владислав восемь лет являлся настоятелем собора Владимирской Иконы Божией Матери, однако в 1999 году был отрешен от должности. Елена Владимировна на основании жалоб прихожан Кронштадта обратилась с письмом к Патриарху всея Руси, подробно изложив все прегрешения отца Владислава, и стезя священнослужителя оборвалась. Что касается меня, я окончательно попрощался с Кронштадтом и переехал в Северную Осетию на постоянное место жительства.
В сауне
В холле сауны Кронштадтского военно-морского госпиталя происходит необычное действо. Два подполковника медицинской службы — начальник госпиталя Петросян и начальник поликлиники Асланов стоят по стойке смирно, лица обращены к старшему по званию, мужчине лет шестидесяти, сидящему на обитом черным дерматином кресле. Рядом на вешалке висят генеральский китель и брюки с лампасами. Вадим Алексеевич Никольский с недовольным надменным лицом распекает стоящих перед ним офицеров. Заместитель начальника Центрального военно-медицинского управления Советской Армии и Военно-Морского флота, он к тому же секретарь партийной комиссии управления. Обладает, по сути, неограниченной властью в военно-медицинских кругах Вооруженных Сил. Стоящие перед ним офицеры прекрасно понимают, с кем имеют дело. На столе перед высоким гостем бутылки с водкой и коньяком, богатая закуска. Генерал пьет один в перерывах между словесным раздраем. Петросян и Асланов наготове, сразу же наполняют опустевшую рюмку. Оба страшно удручены и подавлены услышанным откровением старшего начальника.
— В течение трех дней я проверял подведомственные вам учреждения в ходе плановой проверки медицинской службы Ленинградской военно-морской базы. Вон там в моем портфеле, — Вадим Алексеевич указывает на рыжего цвета огромный портфель, стоявший на стуле в углу холла, — лежит акт проверки на двенадцати листах, мною написанный. Перед отъездом из Москвы начальник ЦВМУ поставил мне задачу в назидание другим снять с должности двух офицеров, ну… чтобы родину любили. Я выбрал вас двоих. Ничего личного, так надо и так, скорее всего, будет. При опросе жалоб и заявлений ваши же подчиненные вылили на вас столько дерьма, что вас снимать надо немедленно. Вы постоянно пьянствуете, водите баб в сауну и вроде как службой не занимаетесь вовсе. После нынешней проверки в конце года я увольняюсь по выслуге лет и мне терять нечего. Вот такие дела, друзья мои. Вопросы есть? Думаю, вопросов нет.
Двое стоящих перед ним, не шелохнувшись, молча слушали говорящего, бледность мрамором разливалась на мрачных лицах. Они ясно понимали, что генерал не шутит и сейчас решается их дальнейшая карьера. Старшие офицеры флота прошли немало проверок, но то, что происходило в холле сауны, было настолько опасным и реальным, что им, опытным начальникам, было абсолютно понятно — это конец. Офицеры выдержали паузу, затем Асланов негромко выдохнул:
— Вадим Алексеевич, а что можно сделать, чтобы акт был аннулирован? Вернее, что нам необходимо предпринять, чтобы реабилитироваться в Ваших глазах? Мы уж постараемся!
— А что вы можете мне предложить? — ухмыльнулся ехидно Вадим Алексеевич, — все равно я вас к матерям поснимаю. Впрочем, — Никольский посмотрел, зевая, на настенные часы и вдруг неожиданно для самого себя произнес, — если вы сейчас мне бабу приведете сюда в течение семи минут, я, может, пощажу вас и отдам акт проверки.
Вадим Алексеевич был уверен, что за семь минут этим двум ну никак не уговорить кого-либо из госпиталя, ведь время-то уже половина девятого вечера.
— Вадим Алексеевич, а отсчет Вы начнете сразу сейчас, или после, как оденемся? — с надеждой спросил Асланов, подливая в рюмку очередную порцию водки. Генерал громко захохотал. Развеселившись, залпом выпил налитую рюмку, поморщился:
— Пусть будет по-вашему, даю вам фору, отсчет после того как оденетесь.
Петросян с Аслановым уже в одежде. Асланов сверкнул глазами:
— Разрешите начать движение, товарищ генерал?
— Разрешаю! — Вадим Алексеевич с интересом и любопытством взглянул на Асланова. "А если они действительно приведут, — мелькнула мысль в голове у генерала, — акт отдавать или послать их подальше?" Но, наверно, не зря Вадим Алексеевич дослужился до высокого звания и не с помощью жены и "именитых" родственников, а горбом своим и трудами праведными. Вроде как ребята неплохие, — Вадим Алексеевич налил водку в рюмку, затем, подумав, решительно перелил рюмку в двухсотграммовый стакан и долил до краев из бутылки, — ладно, будь что будет, подождем — увидим".
— Эдик, кто из медсестер помоложе у тебя дежурит сегодня? — на ходу обратился Асланов к Петросяну. Ноги несли их в хирургическое отделение.
— Вроде как Надя, — вытирая пот со лба, выдохнул Петросян.
Асланов радостно перешел на рысь:
— Надя, говоришь?! Давай быстрее, Эдик. Время — деньги.
За столом в коридоре хирургического отделения сидела, склонившись, Надя — постовая сестра, девица двадцати шести лет, ростом около ста восьмидесяти сантиметров. У Нади трое детей от разных отцов, и она красива и легко доступна.
— Надя, выручай! — взмолился Асланов. — Вот тебе четыреста рублей и от Петросяна столько же, надо переспать с проверяющим! Ты согласна?
Оторопевшая Надя берет деньги:
— А кто вместо меня дежурить сутки будет?
— Надя, это Петрос решит сам, не твоя забота. Так ты согласна?
Надя кивает головой. Затем они легкой рысцой бегут по длинному коридору второго этажа госпиталя. Асланов держит Надю за руку. Петросян тяжело дышит сзади. Рывком открывают дверь и втискивают за собой Надю. Оторопевший голый генерал в той же позе,
