покачивая седыми головами, смаковали самодельное вино.
Каких-то полчаса — и шквал резанет по крышам Измаила, забьется в портальных кранах Ильичевска, сдует вечерних купальщиков с гальки Лонжерона и песочка Аркадии.
Каких-то полчаса — и гигантская энергия атмосферного фронта яростным ветром ударит в гулкую грудь моря. Упругие колебания полетят в толще воды, отражаясь ото дна, подводных гор, разбиваясь об отмели и острова…
Полностью в курсе нашей «мышеловки» была — увы, тут ничего не поделаешь — только Инга. Сказать, что она с восторгом восприняла наш план, будет явным преувеличением.
Мне тоже нерадостно — дело делом, но можно в воду и не идти. Только сделать шаг… Впрочем, страховка крепкая — капроновый шнур в палец толщиной. Мы ничего не скрывали. Наоборот, собрали всех островитян и, пока гидроакустики налаживали аппаратуру, достаточно громко и внятно рассказали, что случайно наткнулись на явление резонанса морского инфразвука и решили проверить, какие здесь амплитуды и частоты. И вообще у Матвея Петровича появилась мысль, что воздействие инфразвука может вызвать видения — ну, скажем, вроде мифологических Сирен.
На северо-востоке, откуда шел шторм, небо темнело, сливаясь по цвету с морщинистой кожей огромного моря.
Аппаратура стояла у самой кромки воды. Рокотал движок, заставляя наливаться краской глазки контрольных ламп. Гидроакустики вслух, громко, зачитывали показания приборов.
На маленьком экране осциллографа сменялись картины. Вот из путаницы кривых выделилась восьмерка, а затем эллипс, гладкий, как контур оливы. Совпадение частот!
Кузнецов выкрикнул значение частоты, Лейфер — амплитуды. Матвей опустил маску и шагнул к воде.
— Стойте! — Савелко будто проснулся и бросился к Матвею. — Сейчас в воду нельзя!
Он подбежал и схватил Матвея за руку — в полушаге от обреза воды.
— Действительно, — поднял голову Лейфер, — там же сто децибел, я не знаю точно, как это подействует, но…
Ощутимо — и непередаваемо скрипело, в самом деле, в глубине, будто переваливалась по ухабам перегруженная телега.
— Ладно, — сказал Матвей, высвобождая руку, — подождем, пока…
Я не могу с уверенностью сказать, что именно произошло. Не видел. Не отрываясь смотрел на хищное женское лицо.
Но вытаскивать помогал — страховочный линь Матвей доверил, конечно же, мне.
* * *
Совет Министров Республики Крым
Председателю.
Копия: журнал «Природа»
Как стало известно, по заказу Института археологии начаты изыскательские работы спецмонтажным управлением треста «Главводжелезобетон» на острове Дозорном. Цель — обеспечение безопасности подводных археологических работ в акватории, прилегающей к острову. В частности, планируется возведение противоакустической дамбы и изменение с помощью взрывов геометрии некоторых скал, концентрирующих морской инфразвук.
Осуществление этих работ приведет к необратимому уничтожению уникального природного явления — естественного резонатора инфразвуковых колебаний, открытого и описанного сотрудниками нашего института тт. И. Кузнецовым и Б. Лейфером (см. ЭИ АН, вып. 9, серия 3, рег. № 2436 «О феномене естественного инфразвукового резонатора»).
Исследование процессов, происходящих в бухте Мистаки указанного острова, представляет огромный научный интерес как для гидрофизиков, так и для биологов, биофизиков, акустиков и представителей ряда научных дисциплин.
Отклики, поступившие непосредственно после публикации статьи «О феномене естественного инфразвукового резонатора», показывают, что возможностью изучения в природных условиях инфразвука такой большой мощности (до 100 дб, по данным Кузнецова — Лейфера) заинтересовались широкие научные круги. На октябрь — ноябрь с. г. планируется организация комплексной научной экспедиции на остров Дозорный. Уже поступил ряд заявок от видных ученых на участие в экспедиции. Рассматривается вопрос о создании на острове постоянно действующей гео- и гидрофизической базы, которая может стать центром проведения широких исследований.
Мы отнюдь не намерены оспаривать, что подводные работы в бухте Мистаки сопряжены, в определенные периоды времени, с опасностью. Действительно, резонируемые в бухте колебания сверхнизкой частоты в период, предшествующий некоторым атмосферным явлениям, представляют серьезную угрозу для человеческого организма.
Но необходимо учесть, что в природе существует великое множество объектов, потенциально опасных для человека (вулканы, гейзеры, водопады и т. д.), тем не менее никто не ставит вопрос об их ликвидации. Достаточно принять ряд мер, преимущественного организационного плана, чтобы свести к нулю возможность нахождения людей под водой во время резкого возрастания интенсивности колебаний.
Руководство же Института археологии, движимое, как мы полагаем, исключительно научными соображениями и желанием обеспечить безопасность (неважно, какой ценой) своих сотрудников при проведении исследования уникального скопления материальных остатков периода античности, обнаруженного на дне бухты, не учитывает, что реализация их поспешных планов принесет не только большой ущерб физической науке, но и вызовет широкое возмущение в авторитетных кругах научной общественности. Всякие взрывные и строительные работы в акватории острова приведут к полному и необратимому уничтожению того, что было создано природой за тысячелетия; необдуманные действия в расчете на скорейший результат также могут вызвать экологические последствия, которые пока никто не в состоянии оценить, и представляют собой недопустимую трату бюджетных ассигнований.
Просим Вас принять самое решительное участие в защите уникального природного явления нашего края. Всякое промедление и нерешительность могут привести к невосполнимой потере.
С уважением —
директор Гидрофизического института, доктор физико-математических наук В. Ерин.
М. Шеремет
Все оставляет след. Неважно, материальный или чисто психологический — след остается. В этом доме когда-то помещалась женская ремесленная школа. Остзейская баронесса, вдова, озабоченная служением Богу и людям, отвела длинный и бестолково спланированный дом под классы, мастерские и спальни для бедных девочек, собранных со всей Таврической губернии. Здесь они жили и учились — совсем недолго. До войны оставалось три года, до переворота — шесть.
Кто здесь, в этом доме, только ни хозяйничал.
Теперь здесь музей и отделы Института археологии.
От моей конторы до Института — двенадцать минут ходьбы. За это время (идти через центр) встречаешь полсотни знакомых. И тех, кто здоровается, и тех, кто просто знает, как тебя зовут, и тех, кто старается остаться незамеченным.
Дверь образца 1911 года. Гулкие чугунные лестницы. Дешевый одноцветный линолеум. Приемная — сколько я их навидался на своем веку!
Кабинет — три на четыре. Три десятка рослых томов энциклопедий, папки, немного посуды, кофеварка. Два телефона. Знакомая статуэтка на краю стола — Сирена с Кара-Тепе. Пепельница. Настольный «Ронсон». Селектор. Отчетливая тень прошлого, особо отчетливая потому, что Нина Тарасовна похожа на классную даму. В моем представлении. Почему — не знаю.
— Не ожидала, — сообщила дама, указывая на стул, — на моей памяти вы — первый чин из прокуратуры, который сюда пожаловал.
— Хорошо бы и последний.
— Действительно, — кивнула Нина Тарасовна и пододвинула блюдце с виноградом. — Вы даже не представляете, сколько еще предстоит писанины по этому несчастному случаю.
Уже
