спокойно могут пройти существа из потустороннего мира?
— Что тут происходит? — еле слышно шепнула я.
Кагеноками, размеется, промолчал. Но я была готова поклясться, что он усмехается.
Так, соображай, ши-хотори, соображай.
Тебя не просто так притащили сюда, значит, нужно выжать из увиденного по максимуму. Глава в то время немного привыкли к темноте, и я сумела разобрать неподалёку от ворот очертания скал, часть берега озера и полуразрушенное здание. Храм? Монастырь? Или просто оставленный дом?
Запоминать надо каждую деталь. Потом что-нибудь да сложится. Вот, например, эта трёхкрылая птица, которая украшает нижнюю перекладину тории. Даже сквозь языки пламени четко виден птичий силуэт. Кто специально вешал это украшение — это явно. Другой вопрос, с какой целью?
Мысли неслись с сумасшедшей скоростью. Этот человек тот, от кого прячется Тэ? Или просто связан с Мэйдо? Может, и ним, и с ней сразу?
Раздался звук, от которого у меня по спине пробежали мурашки: не то рык, ни рев. Пространство между столбами ворот будто пошло рябью. Я замерла, затаив дыхание.
Чудовищная тёмная лапа вынырнула из ниоткуда и начала шарить недалеко от человека в плаще. Движения были судорожными и рваными, словно тот, кто был за воротами, действовал вслепую.
Человек в плаще вскочил на ноги, что-то очень быстро заговорил, вскинул руку. С его пальцев сорвался зелёный луч. Донесся звериный визг, лапа дёрнулась, запахло палёным.
Огромная тень резко накрыла человека, он заорал.
И тут же картинка перед глазами померкла. Я стояла на четвереньках в храме Кагеноками, и пламя свечей подрагивало вокруг. Руки и ноги ослабели, во рту появился мерзкий привкус.
Я мотнула головой, сделала глубокий вдох, пытаясь прийти в себя.
Бога рядом не было. Он явно находился где-то в храме, но не так близко, как ещё несколько минут назад.
— И что это было? — хрипло прошептала я.
— Задачка от бога-тени, — внезапно сказал появившийся возле меня жрец.
Зашуршали оранжево-белые одежды, мне аккуратно помогли стать на ноги. Лицо жреца было совершенно спокойно.
— Кагеноками счел вас достойной, госпожа, — произнёс он, — и решил подбросить задачу. Если вы её разгадаете самостоятельно, то никакой платы не потребуется.
Я провела рукой по волосам, собирая мысли в кучу.
— Это благотворительность?
— Немного благотворительность, немного азарт, — одними губами улыбнулся жрец. — Кагеноками любит играть. И что-то есть в вас такое, что заставило его предложить игру. Мы будем молиться за вас.
Я покинула храм спустя несколько минут. Шла в глубочайшей задумчивости, практически не видя, куда иду. Бог-тень, бог-лжец. Неверный и изворотливый, милосердный и жестокий сразу.
Что он хотел этим вот показать?
Скалы, ворота, явно нездешняя тварь.
Я свернула на узкую улочку. На домах висели бумажные фонари, улицы заливало мягким светом. Временами по пути встречались люди.
В какой-то момент я почувствовала, что за мной наблюдают. Резко обернулась и посмотрела по сторонам. Взгляд ни за кого не зацепился. Я нахмурилась, резко накинула капюшон и сотворила обережной заклятье, добавив немного собственной чжу.
Домой. Только домой.
А там мы уже разберемся, что делать и кто виноват.
В этот момент я ещё не подозревала, что дома меня ждёт большо-о-ой сюрприз.
* * *
— Мардж! — вскрикнул Бай-дзэ и кинулся за мной по лестнице.
Я выставила руку, поднимаясь по ступенькам и мечтая о горячей ванной и рисовых пирожочках с вишней. Как ни крути, вечер прохладный, а ночь в Шавасаки и вовсе даёт понять, что скоро зима. И как бы не хотелось, чтобы световой день был подольше, солнце теплее, а листья зелёными, у природы свои планы.
— Бай-дзэ, всё завтра. Сейчас мне важно оказаться в моём любимой ванной. Там…
Я оказалась на своём этаже и подошла к двери, постучала костяшками пальцев. Мои духи учуят мой запах и сейчас откроют.
Отчаянно хотелось прислониться к стене, прикрыть глаза и бессовестно захрапеть. И плевать, что я-же-госпожа. Я — чудовищно уставшая ши-хотори, которой Кагеноками показал совсем не то, чего она ждала. Теперь мне есть, о чем подумать, чем заняться и взывать, потому что ничего непонятно.
— Мардж! — рявкнул Бай-дзэ и ухватил меня за плечо.
Именно в этот момент открылась дверь.
Моему взору предстал залитый светом коридор, моё любимое кресло и изящная женская ножка в черном чулке.
Выше находилась тёмно-зелёная юбка-карандаш, такой же пиджак и золотые украшения. Особенно ярко сверкал родовой перстень Запретных артефакторов на длинных пальцах руки, державшей бокал с шампанским. Мой бокал. Бокал из прекрасного набора, который в своё время мне подарил один тлен-авивский джентльмен, рассчитывавший на больше, чем ужин на берегу Химэ-кавы.
А ещё была улыбка. Такая… вежливая, удивительная и настолько ядовитая, что впору было бы падать замертво.
Передо мной сидела Юдит Ноах собственной персоной.
Я чуть не застонала. Дражайшая свекровь же сообщила, что прибудет с визитом. Правда, не уточнила, когда именно. А я сдуру дала добро. Именно это разрешение на чжу и дало ей возможность войти. Другой вопрос, что кресло двигать не стоило.
— Доброй ночи, Марджари, — произнесла Юдит. — Да хранят духи тебя в столь позднее время, когда вдова должна скорбеть за своим так несвоевременно почивший супругом.
— Да не зайдёт солнце за вашей спиной, госпожа Ноах, — ответила я, не моргнув и глазом. — Ой, зашло. Ночь ведь.
В зелёных глазах Юдит вспыхнул гнев, но я улыбнулась самой из свих обворожительных улыбок. Потом дала знак Бай-дзэ удалиться и зашла в дом. Неторопливо сняла плащ и повесила его на вешалку в виде маленькой совы.
— Ночь, — тем временем послышался за спиной голос свекрови. — Кажется, самое время, чтобы успеть спрятать юного любовника до прихода матери своего супруга.
Я обернулась и с интересом посмотрела на Юдит.
— Любовника? — мягко уточнила.
А потом щёлкнула пальцами, и поток чжу подхватил кресло вместе с госпожой Ноах и перенес в гостиную.
— Передвигать чужую мебель — нехорошо, — сообщила я, входя следом.
Надо отдать должное выдержке Юдит — она даже не пискнула. Что там! Даже шампанское не расплескала. Вот это профессионализм! И специально же переместила кресло, чтобы встретить меня прямо у входа. Браво.
В гостиной тем временем обнаружился Тэ, на коленях которого разлёгся Изя. Последний всем своим видом показывал, что уходить не намерен, а значит, бедный парень будет сидеть столько, сколько нужно коту.
— Не иметь уважения к собственной свекрови — ещё хуже, — не растерялась Юдит. — Любовник? — Она указала бокалом на Тэ. — Да вот же он!
— Это не он, — тут же охотно ответила я.
Тэ замер, видимо, решив предоставить ведение разговора мне. Молчит и гладит котика — уже умница.
— Как не он? —
