будто проснувшись. — Олдин, ты это чувствуешь? Ты узнал, ты узнал ее?
— Да. Она вернулась за Тэрриком. Нам пора идти. — Олдин сжал ее запястья, чувствуя болезненный жар кожи, и потянул за собой, и Шербера сделала несколько шагов, подчиняясь, но вдруг остановилась, понимая, что идут они не к Тэррику, а прочь от битвы.
— Куда ты меня ведешь?
— В целительскую палатку.
Она замотала головой:
— Мы должны быть с Тэрриком! Мы должны помочь!
— С ним Прэйир и все восходное войско. С ним Номариам и Фир, — сказал Олдин терпеливо и добавил уже мягче, видя, как она напугана и растеряна: — И он не позволит нам помочь, ты же знаешь. Это его битва, Шерб. Только его.
Он увидел, как на лице Шерберы растерянность сменяется упрямством, решимостью, беспомощностью, светлой, ничем не прикрытой любовью... А потом она кивнула и сдалась.
Она понимала, что Олдин прав.
Она знала, что могла слышать голос Тэррика сейчас в самый последний раз — и знала, что он не примет от них помощи в борьбе против силы, которая пришла за ним.
Это будет его бой, и только его.
Шербера крепко сжала руку Олдина, и он, тот, чье сердце тоже томилось от страха за человека, которого он любил, потому что смерть сегодня могла прийти и за ним, повел ее в палатку.
***
Драконы один за другим пролетели перед ними вдоль реки, направляя пламя на холодную мокрую кожу выбирающейся на берег Шмису Амаш, и волна наполненного удушливым смрадом пара поднялась от нее и разошлась в стороны, заставив ближайших воинов закашлять, а тех, чьи желудки оказались послабее — опорожнить их себе под ноги.
Безглазая дочь подняла к ночному небу свою плоскую голову с пастью, усеянной острыми зубами, и тонко завизжала.
— Осторожнее!
Огромные лапы замолотили по мокрой земле, и края обрыва, у которого собрались воины с оружием наготове, стали осыпаться.
— Назад, назад!
Ноги скользили в грязи, водоросли опутывали их и мешали двигаться... Громкий всплеск возвестил о том, что где-то рядом в воду упал большой кусок земли. Следом за всплеском раздался крик упавшего в воду человека.
На глазах Номариама одна из лап что-то ухватила в темной воде, крепко сжала... Шмису Амаш получила свою первую жертву.
— Отступайте от воды! Назад, назад! — кричали с одного конца.
— Каросы каросе! Морда! Славные воины! Рубите лапы этой твари! — слышалось на другом.
— Кмисса Шмису Амаш! Ашхат, кмисса Шмису Амаш! — раздавали команды ведущие ящеролюдей.
Длинное тело все выползало и выползало из воды, заставляя войско отступать. Номариам насчитал дюжину лап, сбился со счета, насчитал еще дюжину, снова сбился... Бледно-зеленая кожа Шмису Амаш матово мерцала, откликаясь на витающую вокруг магию. Плоская голова поднялась над землей на короткой шее, покрытой прочной чешуей, и по телу прошла волна мерцания. Длинный веслообразный хвост показался из воды и с силой хлестнул по земле, взбивая пену, и короткий визг снова пронесся над головами воинов.
С непостижимой быстротой Шмису Амаш бросилась в самую гущу войска.
Челюсти с острыми зубами вырывали куски мяса. Хвост сбивал с ног, отшвыривал людей друг на друга, и ряды каросов каросе вскоре смешались с рядами магов и воинов в полнейшем беспорядке. Лапы-руки хватали людей и нелюдей и тащили в рот, воины рубили, резали, кололи — но острейшие топоры и мечи-афатры не могли проткнуть кожу этой огромной многолапой ящерицы и добраться до плоти.
— Цельтесь в живот! — искаженным от страха голосом выкрикнул кто-то из змеелюдей.
Но Шмису Амаш вовсе не собиралась ложиться брюхом кверху.
Ящерица упрямо ползла вперед, оставляя после себя кричащих окровавленных воинов с оторванными руками и ногами, перекушенных пополам или надкушенных и отброшенных прочь.
Люди фрейле нападали и отскакивали, пытаясь не попасть под удар лапы и одновременно не запутаться в водорослях, то и дело вылезающих из-под земли; драконы беспомощно летали над ними, боясь задеть своих огнем, и только желтоглазые жители Иссу с отвагой и безрассудством, которые привели Номариама в восхищение, раз за разом бросались по команде Харзаса вперед, пытаясь достать брюхо ящерицы, когда она сама приподнималась для очередного броска.
И гибли.
Номариам рубил по лапам, по пальцам с острыми когтями — и они поддавались, но лап было слишком много, и Шмису Амаш была слишком быстра. Его магия тоже не могла пробить этот панцирь, и змея — сотни змей, выпущенных желтоглазыми магами, метались вокруг ящерицы, бессильно шипя.
Но Шмису Амаш не обращала на них внимания. Упрямая и быстрая, она шла к одной лишь ей ведомой цели в сердце боя, и спустя мгновение, когда ящерица снова яростно и тонко завизжала, Номариам понял, что цель свою она нашла.
***
Тэррик стоял, подняв меч и словно не замечая предупреждающих криков воинов и того, что этот огромный крокодил-переросток с сотней лап, Шмису Амаш, как называли ее желтоглазые люди и книги легенд Побережья, которые он прочитал, несется прямо на него.
Это была дочь Инифри. Это была сама Инифри, и, похоже, она решила завершить то, что начала в том темном и пустом смертном сне, из которого его вытащили Шербера, Олдин и Номариам.
Он раньше думал, что, может быть, так будет лучше. Возможно, его народу на самом деле лучше исчезнуть с лица земли, сгинуть, сметенным волной Океана, дарующей жизнь и смерть — думал, и не искал смерти на поле боя, но и не бежал от нее и всегда смотрел ей прямо в глаза.
Вот только теперь у него была Шербера, а значит, был смысл бороться... и, если не выйдет, остаться храбрым во имя своего народа до самого конца.
— Иди сюда! — услышал он свой собственный громкий и твердый голос, и ноги слово сами собой сделали несколько решительных шагов вперед. — Давай, безглазый крокодил, я здесь! Я тебя не боюсь!
Шмису Амаш завизжала и ринулась к нему, разбрасывая в стороны всех, кто попадался ей на пути.
***
Прэйир был где-то у тяжелого хвоста, Олдин мелькнул перед ним в окружении лекарок, утаскивающих кого-то громко кричащего в целительскую палатку, рычал в толпе воинов разъяренный Фир...
У Номариама была только одна возможность и только один шанс спасти Тэррика от неминуемой гибели. Он мог — он знал это с самого начала, и с самого же начала знал, что смерть, которая пришла за Тэрриком, с радостью возьмет
