— Не сдала. — Клюквина, осмелев, высунулась в коридор, где, все еще держа сапожок, стояла я. Злость на сестрицу прошла, я таращилась в зеркало и соображала: есть во мне что-нибудь от Прекрасной Елены или старый ловелас просто льстил? — Не сдала, а всего лишь... Начала первый раунд переговоров на высшем уровне.
— Кажется, ты, дорогая, заразилась от Леонарда манией величия! — усмехнулась я.
— Он мог меня убить. А потом и тебя!
— Ну и что? Твои переговоры лишь отсрочили наше отбытие в мир иной, неужели непонятно?
— Почему? — бледнея до синевы, пролепетала Клавка.
Удовлетворять вполне понятное любопытство сестры я не спешила — пусть помучается! Я не спеша сварила кофе, настрогала бутербродов с колбасой и сыром (все это время Клавдия жалобно постанывала) и, усевшись за стол, пустилась в рассуждения:
— Тебе не кажется, что Леонард был с нами слишком уж откровенен? Почему он так легко расстался с деньгами? Кстати, ты их хоть пересчитала?
— Ага. — Клюквина облизнула пересохшие губы. На легкий ужин она даже не взглянула. — Триста пятьдесят тысяч долларов.
Я присвистнула:
— Не хило! Ну, и когда в последний раз ты видела человека, который так просто расстается с такими деньгами? Даже за наши красивые глазки...
— Я подобных людей вообще не видела. Это ж надо быть полным придурком!
— Верно, — кивнула я. — Однако, как ты заметила, Леонард Эдуардович на придурка мало похож. Триста пятьдесят тысяч — очень большая сумма даже для него. Из этого следует вполне естественный вывод: мы ему отыщем дискету, а он в знак благодарности нас прикончит — точно так же, как и своего шофера.
— Ты тоже думаешь, что шофера они убили? — задумчиво проговорила Клавдия.
— А то кто же? Господин Карпинский сказал об этом почти открытым текстом! Парень чудом остался жив после страшной аварии, подстроенной, между прочим; лежал себе в реанимации и поправлялся потихоньку. Глядишь, и выздоровел бы совсем, но его навестили Леонард с Резо, после чего парень благополучно скончался, успев, правда, сообщить им мои приметы. Ну, а найти нас — дело техники. Это тебе не милиция! Леонарду очень нужно вернуть вторую дискету, оттого он и проявляет такой энтузиазм.
— Только его энтузиазм может обернуться для нас преждевременной кончиной. Что же нам делать-то, Афонь?
— Не знаю, — честно призналась я. — Думаю, стоит начать поиски дискеты.
— Но как?!
Я разозлилась:
— Что ты ко мне пристала? У тебя своя голова на плечах имеется, вот и думай! — С этими словами я удалилась в нашу с Димкой комнату, упала на кровать лицом вниз и неожиданно заплакала. Ну почему, почему все это происходит именно с нами?! Карма, что ли, такая? Есть венец безбрачия, а у нас с Клавкой — венец невезучести. Другие люди живут себе спокойно, детишек растят, работают, как могут, а мы вечно рыщем в поисках приключений. Та же самая мамзель Жаннет вряд ли осмелилась бы подойти к разбившейся машине, а уж стащить из салона чужой кейс — и подавно. Кстати, о Жаннет... Надо будет выяснить, где живет ее подружка-поэтесса по имени Ульяна. Вдруг эта дама видела еще что-нибудь интересное? Я ведь сбежала с места преступления, так и не дождавшись прибытия официальных лиц, а поэтесса наверняка наблюдала спектакль до конца. Наверное, имело бы смысл провести обыск в доме кашемирового дядьки, то бишь Глеба Федоровича Крутых, но Леонард наверняка уже прошерстил там все углы. Впрочем, оставим этот вариант в качестве отправной точки — надо же с чего-то начинать! Кто знает, может, удастся отыскать что-нибудь, что направит наше расследование в нужное русло.
В дверь тихонько поскреблись, и в комнату просочилась Клавдия:
— Афонька, мысли какие-нибудь появились?
— Ничего особенного, — шмыгнула я носом. — А у тебя?
— Одна.
— Любопытно...
— В милицию надо идти. Хрен с ними, с деньгами! Счастья они не принесут, тут ты права. Отдадим их ментам, во всем покаемся, попросим защиты... Слушай, а у нас в стране имеется какая-нибудь программа по защите свидетелей?
— Ага, делают пластические операции и вывозят из страны. И все за счет МВД.
— Иди ты! Надо же, совсем как в кино! — восхитилась Клавка.
— Вот-вот! Насмотрелась ты фильмов, Клавдия Сергеевна. Это в Америке местная полиция свидетелей бережет, а у нас — совсем наоборот. И потом, ты забыла, что говорил Леонард? У него везде свои люди. Ты только покажешься на пороге отделения, как тебя тут же и прихлопнут.
— А мы милицию на дом вызовем, — не сдавалась Клавка, хотя прекрасно понимала всю нелепость своего предложения. Понимала это и я, поэтому не стала развивать дальше глупую мысль сестрицы, а поделилась своими соображениями насчет визита к кашемировому дядьке.
— Мысль неплохая. Только как мы узнаем, где он живет? То есть жил... Через справочное бюро?
— Узко мыслишь, дорогая. Через Димкину базу данных!
Клавка застыла с открытым ртом. Брусникин строго-настрого запретил нам копаться в его файлах, а для верности даже установил на них пароль. Оно и понятно: информация как-никак государственной важности! Впрочем, пароль как раз не проблема: Димкина фантазия не отличается разнообразием, и пароль, думаю, будет несложно вычислить. Беспокоит другое: все диски с рабочей информацией Димыч держит в верхнем ящике письменного стола, и на него супруг лично установил хитроумный замок, вскрыть который практически невозможно. Но даже если мы с Клавкой, медвежатники-дилетанты, с ним справимся, то где гарантия, что Брусникин не обнаружит следов взлома? Вдруг у него имеются какие-нибудь хитроумные приспособления, типа волосков, прилепленных в самых неожиданных местах, или иных специальных отметок... У них в ФСБ подобных «примочек» великое множество! Димке, профессиональному контрразведчику, не составит труда обнаружить нарушения, и тогда... Тогда, пожалуй, я сама попрошу Леонарда прикончить меня как можно скорее.
— Афоня, ты... Ты... Нет, я просто хочу знать, ты правда решишься на это? — проблеяла Клюквина.
— Чего только не сделаешь на благо концессии, — тяжело вздохнула я. — Тащи инструменты.
Радостно пискнув, Клавдия бросилась исполнять приказание. Вернулась она, тяжело пыхтя и таща за собой объемную спортивную сумку, в которой Димка хранил всякий хлам, как то: отвертки, гвозди, пассатижи и прочие горячо любимые всеми мужиками погремушки. Венцом коллекции была добротная немецкая электродрель с бесчисленным количеством насадок.
— Вот! — Клавка громыхнула железом. Я расстегнула «молнию» на сумке и затуманенным взглядом уставилась на инструмент. Назначение каждого предмета из набора домашнего умельца теоретически я знала — не раз видела, как употребляет их в дело Димка. С практикой было хуже, можно даже сказать, хреново было с практикой. Как держать молоток, как молотить им по шляпке гвоздя, я смутно представляла, а вот что делать с пассатижами или, к примеру, с непонятной штучкой, похожей на пилочку для ногтей, — понятия не имела. Клавка с вожделением глазела на дрель. Чувствовалось, что именно это чудо техники ей не терпится пустить в ход как можно быстрее.
