не брал бы.
— Да какой разнос⁈ — Я уже почти кричала, но под его взглядом осеклась и продолжила тише. — Потанцевать в клубе — это считается пуститься во все тяжкие?
— Тебя лапал какой-то утырок! — Не выдержал он и повысил тон. После чего сделал шаг вперед. — А с Владом ты чем занималась?
Я отступила на шаг назад. Полотенце так и норовило соскользнуть на пол. Не хватало только оказаться голой перед ним сейчас.
— У тебя не возникло мысли, что он специально это сделал? — Постаралась сказать это спокойно, потому что мне не нравилось, как начинает заводиться Никита.
— Он может делать что ему вздумается, но ты не должна была поддаваться! — Он сделал еще один шаг. Взгляд мрачнел с каждой секундой. — Понравилось?
Его челюсть сжималась и разжималась. Одну руку он вытащил из кармана. И я хотела его успокоить, но во мне продолжало бурлить возмущение. Я словно говорила со стеной. Он меня не слышит. Или не хочет слышать.
— Мне вся твоя компания не понравилась. А еще мне не понравилось, как ты меня толкнул.
Никита, до этого медленно подходивший ко мне, остановился и нахмурился. Я воспользовалась его секундной заминкой и подтянула полотенце. Одной рукой поправить его было сложно, но у меня получилось. Из-за моих действий ненадолго оголилось мое бедро и это не укрылось от пристального взгляда Никиты. Он не сводил с меня глаз ни на секунду весь наш диалог. Увиденное похоже слегка отрезвило его. Я и сама поразилась тому, как облегченно выдохнула. Мне было страшно. Все это время я фильтровала каждое слово, чтобы не молчать, но и не выводить Никиту из себя. Меня трясло, и я боялась пошевелиться. Невозможно было понять, каков следующий его шаг. Он завис на долю секунды, но мне они показались вечностью. Однако увиденное им не сыграло мне на руку. Словно осатанев, подлетел ко мне в несколько шагов и повалил на кровать. Одним резким движением стащил полотенце и навалился всем корпусом.
— Зря я старался. Судя по всему, тебе нравится именно так.
После чего врезался коленом мне в пах, раздвигая ноги. Суетливо начал стягивать штаны, под которыми не было трусов. Стоячий, готовый к действию член, единственное, что я видела в ту секунду, будто в замедленной съемке. Я до последнего не верила в то, что должно произойти. Словно на подсознательном уровне думала, что пусть и в последнюю секунду, но Никита остановится. Однако мои мысли шли вразрез с действиями человека, который признавался мне в любви. Одним точным движение вошел в меня, наткнулся на преграду. Но его это не остановило. Скорее наоборот, подстегнуло к действию. Будто его разъедало изнутри желание сделать мне больно, как, возможно, сделала больно ему я. Резким толчком таза протолкнулся вглубь, выбив из меня крик боли и отчаяния. Билась под ним в конвульсиях, царапала грудь, желая лишь одного, чтобы он отстранился. Но мои потуги возымели другое действие. Сделав еще один толчок, вызвал у меня еще один крик.
Задыхаясь, словно не хватало кислорода, впивалась пальцами в его грудь, чувствуя, как член разрывает мою плоть. Его грубые толчки, мои сдавленные всхлипы, все это было похоже на изнасилование. Только не в темной подворотне ночной улицы, а в постели теплого дома в объятиях любимого мужчины. Его необузданная жажда обладания выбивала из меня волю к жизни. На глаза навернулись слезы. Обжигающие, но не исцеляющие. Боль пронзала от матки до самых мозгов. Будто импульс проходил по нитке, объединяющей эти так далеко расположенные друг от друга органа. Затуманивая разум. Стирая все доводы и оправдания. Всепоглощающая боль, затмевающая собой даже ненависть к человеку, который так поступает. Я лишь ждала, когда эта пытка закончится. Когда, наконец, мое наказание ни за что оборвется его оргазмом. Или я была виноватой? Позволила себе лишнее? Перестала контролировать ситуацию, дав посторонним людям распоряжаться моей дальнейшей судьбой. Сначала на танцполе, потом Влад. Все это моя вина? Я расслабилась, допустила? А теперь позволяю себя трахать, как последнюю шлюху, слыша только приглушенные стоны и прерывистые вздохи. Он был нежен все это время. Прислушивался к моим желаниям и ощущениям, но после клуба…
Не чувствуя ничего, кроме разъедающей сознание боли, ждала, когда же будет разрядка? Когда моя агония прекратится? Когда же он кончит?
Но Никита, будто разъяренный буйвол вдалбливался, не ожидая ничего взамен. Лишь его похоть. Лишь его низменные потребности. Лишь неодухотворенное тело под ним, которое не требует внимания.
Когда я думала, что хуже быть не может, он подскочил с места, подтянул меня вверх за травмированную руку. Поддавшись его силе, скорчилась от боли, но заметить этого он уже не мог, полностью потонув в собственной ненависти. К кому? Ко мне?
Стянул меня на пол, усадив на колени, а сам встал передо мной и начал водить все еще твердым членом по моим губам. Совершенно потерявшись в своем унижении, не могла понять, что ему нужно от меня. Но его пальцы, впившиеся в щеки, заставили открыть рот, и он тут же вогнал член по самые гланды. Закашлявшись, хотела отстраниться, но его руки вцепились в волосы. Одно резкое движение и я останусь лысой. Моя голова двигалась в такт его толчкам. Огромные руки, сомкнувшиеся у меня на затылке, помогали ему достичь пика удовольствия, не считаясь с моими рвотными позывами или, даже, общим ослабленным состоянием. Пытаясь дышать носом, старалась сделать все возможное, чтобы не задохнуться собственной слизью или слюнями. Слезы текли не переставая. Мозг перестал соображать, отключившись еще на стадии лишения меня девственности. Страшный сон наяву? Нет, это реальность. Мое наказание за доверчивость человеку по переписке.
Но ведь он был другим… Может, я, действительно, напортачила? Подорвала его доверие? Перечеркнуло все его доброе отношение ко мне своим поведением? Откуда эти мысли? Они мое спасение? Врываясь в мой уставший мозг, пытаются сохранить во мне хотя бы долю здравого смысла. Пока голова, будто неодушевленный предмет подчиняется действиям его рук и полового органа, мозг пытается найти этому вопиющему, аморальному поступку оправдание?
Еще пара мучительных толчков и я почувствовала, как в глотку выстреливает горячая, вязкая струя. Она не имела отвратительный вкус и запах. Солено-горькая масса заполонила собой все пространство полости рта. Закашлявшись, почувствовала, еле, сдерживаемую тошноту. Часть вылилась на подбородок, а остальное скользнуло в горло. Но мозг воспринял эту гадость, как нечто не связанное с насилием. Возможно, мой организм отключился до состояния амебы. Абстрагировался от происходящего, чтобы мое внутреннее «я», не затерялось в ворохе чувств позора и
