борт лодки, и растопырила ноги, как какой-нибудь персонаж комедии.
«Господи, дай мне сил, пожалуйста, выдержать эту поездку!» – взмолилась она.
Остальные не проявляли никаких признаков беспокойства, словно каждое утро по четвергам они только и делали, что посещали на надувных лодках острова.
Когда до берега оставалось около семи метров, Виктор увеличил скорость, и лодка, чуть задрав нос, мягко въехала на рыхлый песок.
Одним из первых на остров ступил Назар. Он окинул взглядом пустынный берег и принялся отмечать все, что видел… Песок. Чайка долбит клювом какую-то дрянь: по виду – моллюска. Подъем, ведущий от берега прямиком в лес. А еще скалы-скалы-скалы-скалы – ехал поезд запоздалый… Оперуполномоченный отчего-то ощутил тревогу.
– Черт возьми, вы же говорили, что пристать можно только в одном месте! – накинулся Назар на Виктора.
– Так и есть, – согласился тот, не вполне понимая сути замечания. – А в чем дело-то?
Симо быстрее остальных сообразил, куда клонит Назар. Он тоже осмотрелся и убедился, что оперуполномоченный не зря беспокоился.
– Назар хочет сказать, что мы здесь одни. Лодки обитателей Сирен Амая где-то в другом месте. А значит, собеседников придется поискать.
Все принялись с крайне рассеянным видом озираться. И, словно по команде, уставились в одну точку – на берег вышла овца. Судя по свалявшейся побуревшей шерсти, покрытой иголками лиственниц, она долго скиталась по острову. Не сбавляя шага, овца взяла чуть правее от людей и направилась к волнам. Ее большие, презрительно полуприкрытые глаза ничего не отражали.
Овца, ко всеобщему удивлению, плелась в открытое море. Животное будто манил некий таинственный зов.
– Господи, у вас там что, овца? – раздался из рации удивленный голос Евгения.
Рации имелись у Симо, Назара и Виктора. Последний и ответил.
– Она самая, – подтвердил Черкашин. – И у нее чертовски большая задница. С такой только на шесте крутиться. Тебе видно, Женя?
– Не совсем. Но я доверяю твоему вкусу.
Овца ступила в волны и уныло побрела им навстречу, явив людям внушительный курдюк. Вода ударила ее в морду и растеклась по шерсти, но это не уменьшило роковой решимости овцы. Набежала волна-другая, и она скрылась под водой. Какое-то время все в немом изумлении ожидали, когда животное опомнится и поплывет или, на худой конец, хотя бы вынырнет, но этого не случилось.
Овца утонула, принеся себя в жертву Белому морю.
– Знамение, – произнесла Лина. Ее серые глаза чуть покраснели, выдавая испытываемое ею потрясение.
Симо внимательно посмотрел на нее, не зная, как это расценивать. Лина всегда была непоколебимым скептиком, чьи косточки, как порой казалось, еще с рождения пропарили в каком-то научном вареве. Но в состав «Архипелага», судя по всему, вошла какая-то иная Лина, а это не могло не тревожить.
– Скопление жира в одном месте, мясо-сальная конституция, фатализм, – перечислил Харинов. Он все еще смотрел на то место, где недавно утонула овца. – Это определенно гиссарская порода. У меня тетка овцеводством занималась.
Назар хохотнул. «А что такого? – подумал он. – Эка невидаль, овца решила покончить с собой. С какой овцой не бывает?»
– Дельное замечание, Боря. – Симо нахмурился. – Выходит, у нас на острове – овцеводы.
– Ну что, прошвырнемся до овечьих загонов, а? – спросил Виктор развязным тоном. Он опять изображал рыбака, которому не терпелось то ли выпить, то ли завалиться спать. – Спорим, здесь к шашлыку и чача найдется?
Симо уже собирался было ответить, но его опередила Ева.
– Простите, но в таком составе нельзя, – торопливо сказала она. – Ни в коем случае, поверьте.
На девушку уставились так, словно она заявила о родстве с утонувшей овцой. Для Назара это сразу же стало непреложным фактом.
– Поясните, Ева, – попросил Симо.
– Сатана поощряет возмездие, а еще призывает игнорировать саму причину такового возмездия. Это как месть без повода, понимаете?
– Это называется агрессия, – ввернул Харинов.
– Я хочу сказать, что «Северная Звезда» – бо`льшая угроза, чем мы. – Ева надеялась, что ее путаное объяснение поймут. – Поэтому… э-э…
– …Голанов и Черкашин, – подсказал Виктор без тени улыбки.
– Поэтому Голанов и Черкашин должны остаться, как наиболее опытные в обращении с оружием. Какая от нас угроза, если мы сами идем в лапы овцеводам? Никакой. С «Северной Звездой» не так. Она может вызвать подмогу или уплыть. И за тем, и за другим последует прибытие армии. Можно же так сказать?
– Можно, – ответил Симо на автомате. Он усиленно размышлял.
– Я к чему веду… – продолжила Ева. – Если что-то пойдет не так, основной целью будет то, на чем мы приплыли, а не мы сами.
– Месть без повода, да? – Назар хмыкнул. Он по-новому взглянул на Еву. Дамочка, думающая не только о себе? Что-то новенькое.
– Черт, кажется, я понял, – протянул Виктор. Он взял рацию: – Женя, ты это слышал?
– Да, – отозвалась рация голосом Голанова.
– И что скажешь?
– Скажу, что решает Симо. Твоя решалка все равно еще только растет.
Это шутка вызвала легкий смех. Рассмеялась даже Ева, осчастливленная тем, что ей за ее сумбурную речь не пришлось краснеть.
– Значит, выдвигаемся основным составом, – подытожил Симо.
– Вы ведь в курсе, что смотритесь странно с этими своими чемоданчиками? – уточнил на всякий случай Виктор.
Лина и Харинов обменялись многозначительными взглядами, а Симо вздохнул:
– Да, Витя, мы в курсе. Главное, охраняйте катер.
Виктор кивнул, и группа двинулась вглубь острова. Проводив их взглядом, сотрудник береговой охраны подобрался. Изображать рыбака в таком месте было без надобности.
19. Жало
Еще раньше, чем Вирпи вошла, буквально за секунду до ее появления, пожаловал рыбный дух. За солоноватым душком возникла и сама смотрительница Иатриума. В широкополой шляпке с черными лентами, в столь же черных рубахе и косоклинном сарафане на холщовой подкладке, Вирпи олицетворяла собой подлинный инструмент Красного Амая – угрюмый и жестокий.
И «инструмент» держал в руках глиняную мисочку, в которой болтался красно-желтый плавник.
Антеро осклабился. Вчера улов был отличным, и два морских окуня разделили судьбу прочих рыбешек. Если бы плавники окуней затерялись в отбросах или сами отбросы были скормлены морю с западного утеса, пришлось бы придумать еще что-то. Но, хвала Амаю, этого не случилось.
В домике старейшины было не так уж много предметов. Кровать, сундук, несколько шкафов, полки с библиотекой общины, три стула да стол из сосны – вот и все добро. Оно стояло в двух комнатах, одна из которых служила старику спальней. Горели две свечи, хотя дневного света, лившегося через окошки, хватало с избытком.
Вирпи села на свободное место. Поставила миску на стол и без каких-либо эмоций запустила в нее узловатые пальцы.
– А богомолы! Что с другими богомолами? – подал голос Тео.
Его
