Мои губы сминаются под его напором, они пылают, горят и плавятся. Поцелуй-жажда. Поцелуй-подчинение. На несколько мгновений мне кажется, что Савелию хочется меня целовать. Словно для него мои губы — единственный источник насыщения… но потом я вспоминаю и мираж рассеивается. Сила воспоминаний стремительно врезается в грудь и я начинаю сопротивляться.
Дрожащими руками, я толкаю Савелия в грудь и пытаюсь высвободиться из сковывающего движения захвата. Но парень не сдаётся. Поцелуй приобретает новую скорость и насыщенность. Одна его ладонь фиксирует мой подбородок, а вторая — быстро перемещается со спины на ягодицы. Смирнов сильно сжимает мягкое полушарие и прижимает мои бёдра к своему паху… Я теряюсь от того, что чувствую в следующее мгновение. Мне в бедро упирается его эрекция.
Нет… Он не может меня хотеть. Нет… Я не могу вызывать желание. Нет… Моё тело может вызывать одно лишь отторжение и тем более не похоть…
И вдруг приходит осознание! Открывшаяся правда бетонной плитой придавливает остатки моего самообладания, и мое тело инстинктивно сжимается в его крепких объятиях.
Савелий пьян. Он напился, чтобы перейти к следующему пункту своего проклятого плана. Не смог на трезвую голову и решил попробовать на пьяную… Ему просто противно было с трезвой головой трахать страшную бабу…
Я резко перестаю сопротивляться. Сознание плывёт, а из глаз горячим потоком катятся слезы. Мне дико больно, причём даже больнее, чем тогда, когда я подслушала разговор Савелия с Петром.
Зачем? За что он меня мучает? Я ведь просила передать ему, что проект будет его. А сегодняшняя сцена унижения была вызвана не отболевшими чувствами.
Смирнов касается губами соленых ручейков и резко замирает. Словно в замедленной съемке, я наблюдаю, как парень отстраняется от меня, и заглядывает мне в глаза. В затуманенном взгляде я не могу прочитать ничего, Савелий изучает моё лицо несколько секунд, а потом резко отстраняется. Парень отходит к окну и накрывает голову руками.
Не в силах стоять на ногах, я скатываюсь вниз по стене и накрываю лицо ладонями. В этом момент я ненавижу себя за слабость, а больше всего я ненавижу Смирнова, который сжег куски моей души в огне лжи и притворства.
— Прекрати… мучить меня… Я не уберу тебя с проекта. Работай… И…и… не лезь ко мне… Хватит играть! Ты переигрываешь…
Савелий довольно быстро подбегает ко мне и поднимает меня с пола, чтобы отстранить мои ладони от заплаканного лица.
— Значит переигрываю! — порывисто хрипит парень, — как считаешь, хорошо я всю неделю отыграл партию лоха? Или сегодня! Хорошо я отыграл сцену с терпилой? Переиграл? Возможно мне ещё стоило поплакать для накала момента. Чтобы и вовсе ты почувствовала себя охуе….м режиссёром. Тебе нравилось меня унижать, а теперь строишь из себя жертву и впариваешь мне про какую-то игру.
Злость вплёскивается в мою кровь и я, сбиваясь с дыхания, отвечаю.
— Ты что несёшь? Лучшая защита — это нападение, да?
— Я не защищаюсь! И я не играю. Да, я хотел получить этот проект. Ты протестовала и я решил расположить тебя к себе…
— Расположить!?
— Да, твою мать. Я думал, что всем будет от этого только лучше. Ты получишь хорошо сделанную работу и мужское внимание. Я получу… Не важно что я получу, но всем в итоге будет хорошо…
Словно рыба я то открываю, то закрываю рот и не могу вымолвить не слова.
— За то, что я плохо говорил о тебе… называл нелицеприятными прилагательными, я прошу прощение и…
— Прилагательными? — дрожащим голосом уточняю я и в ту же секунду бросаюсь на Савелия с кулаками. Злость и обида требуют выхода и я взрываюсь.
Я колочу парня беспрерывно, пытаюсь долбануть ему посильнее, чтобы он наконец почувствовал всю глубину моих страданий. Не понял, не осознал, а прочувствовал. Другого ему не дано.
Савелий кое-как, но перехватывает мои руки и берет моё тело в кольцо.
— Я тебя ненавижу, Смирнов. Ты самовлюблённый индюк и врун. Ты измотал меня и выжал…
— Ты тоже… — отзывается мужчина и берет меня на руки.
— Ты козёл и кобель. Ты избалованный говнюк и…
Я осекаюсь, потому что чувствую как моя попа опускается на стол. В следующую секунду, Смирнов пытается меня поцеловать, но я отворачиваюсь.
— Что ты делаешь? — почему-то шёпотом спрашиваю я, когда вижу как Савелий расстёгивает мой пиджак.
— Я уже отвечал на этот вопрос, — также тихо отзывается Смирнов и берётся за пуговицу на моих брюках.
— Ты… ты… Я же тебе сказала, что проект твой… Больше ничего делать не нужно.
Голос дрожит, пока я наблюдаю как Савелий расстегивает мои брюки.
— Можешь искать себе новых проектировщиков, — хрипло отзывается парень, — я увольняюсь.
Я цепенею и чувствую, как в одно резкое движение Смирнов стягивает с меня брюки.
— Тогда зачем..? — только и успеваю выговорить я, потому что Савелий наваливается на меня и закрывает рот поцелуем.
Я не отвечаю на быстрые и требовательные движения его губ, сознание без остановки прокручивает фразу — «я увольняюсь, я увольняюсь, я увольняюсь…», а потом… потом его ладонь проникает в мои трусики и я задыхаюсь от экстремально-свежего ощущения, пускающего по телу непередаваемое удовольствие.
Его губы усиливают напор, а пальцы проникают в меня, после чего я тону в омуте наслаждения. Толчок… размазывание влаги по плоти… Ещё толчок… надавливание большим пальцем на центр удовольствия… Толчок и бешеная пульсация плоти…
Я кричу в его губы. Тело пронзают всё новые и новые волны дрожи, а низ живота сводит какой-то неземной энергией, отчего я взрываюсь. Я предаю свой разум и восславляю реакцию тела.
Когда прихожу в себя, чувствую, что Смирнов уже стащил с меня трусы и пиджак, а теперь колдует над пуговицами на рубашке.
— Не надо, — сиплю я, краешком сознания понимая, что он может увидеть мои безобразные шрамы, — прошу…
Савелий убирает руки с пуговиц и через мгновение я чувствую горячее прикосновение между ног.
— Я не остановлюсь, — отвечает парень и я чувствую как дрожат его руки, когда он приподнимает мои ноги.
Я на долю секунду прикрываю веки и ощущаю, как Смирнов стремительно входит в меня. Резкие, быстрые толчки, заполняющие меня без остатка, запускают по телу новые волны первобытного кайфа. Это не с чем не сравнимые ощущения, такой энергии и наполненности я не ощущала никогда в своей жизни. Плоть дрожит, растягивается и пылает. Даже небольшая боль привносит свой огненный вклад в общую картину наслаждения.
Савелий увеличивает скорость, его хриплое дыхание сливается с моими стонами, а потом всё резко обрывается. Внутри становится влажно и больно. Пощипывания сменяют легкую
