– Кто же из них подружка нашего капитана? – спросил Костя, которому явно не давал покоя этот животрепещущий вопрос.
Долго гадать на эту тему не пришлось. Когда брюнетка выдала финальную руладу и склонила голову, ожидая аплодисментов (которые так и не последовали), скрипач завладел ее микрофоном и бодро произнес:
– Это была несравненная Ариана… А теперь пусть сердца собравшихся забьются в такт зажигательной мелодии… – Он набрал полную грудь воздуха, чтобы оглушительно рявкнуть: – «Сирта-а-аки-и-и!!!»
Оркестр начал немного вразнобой, но потом дело пошло на лад. Те посетители, которые были навеселе, затопали ногами в такт.
На площадку перед эстрадой выскочили двое смуглых парней в белых рубахах и принялись выделывать такие коленца, что засмотревшийся на них ударник выронил барабанную палочку. Базуки исторгали трель за трелью, но почему-то все время в унисон, даже там, где напрашивалось двухголосие. Все вместе звучало не слишком стройно, но зато очень разухабисто. Бондарь заметил, что Костя норовит выпятить грудь колесом. Наверняка его подмывало опрокинуть бокал вина и пройтись по танцевальной площадке гоголем, ловя на себе восхищенные взгляды женщин.
Тут мелодия резко оборвалась, возвратив спецназовца на грешную землю. Вид у него был довольно обалделый.
К микрофону вышла блондинка, за ней опять брюнетка, наконец, они исполнили дуэтом старинную песню про листья желтые, что над городом кружатся, с тихим шорохом нам под ноги ложатся. На этом первая часть программы закончилась.
– Антракт! – громыхнули колонки на всю округу.
Скорее всего, скрипачу следовало посвятить себя не музыке, а ораторскому искусству. От его возгласа многие из присутствующих вздрогнули, а старик, бродивший между столами с подносом лакированных раковин, едва не растерял свои сувениры.
Под жиденькие аплодисменты нетрезвой компании брюнетка спрыгнула со сцены и направилась в здание отеля, где, как нетрудно было догадаться, находились туалетные комнаты.
– Пойду сполосну руки, – сказал Бондарь, вставая.
– Конечно, – буркнул Костя, взглянув на девственно чистую салфетку напарника, к которой тот даже не прикоснулся.
* * *
Бондарь правильно угадал причину ухода Арианы. Минут через пять она вышла из туалета, накрашенная еще ярче, чем на сцене. Чтобы дать ей понять, как неотразимо она выглядит, Бондарь на мгновение прикрыл глаза, а когда заговорил, то заставил себя слегка запинаться:
– Вы… Простите, но… Мы можем поговорить?
Левая бровь Арианы выгнулась, как натянутый лук.
– Разве мы знакомы? – холодно осведомилась она, прикидывая, как бы половчее обойти препятствие на своем пути.
Препятствием был Бондарь. Но очень симпатичным, совершенно безобидным препятствием. Нога Арианы, приготовившаяся сделать решительный шаг в сторону, застыла в неустойчивом равновесии. Затем каблук ее туфли нетерпеливо цокнул. Она ждала объяснений. Они у Бондаря были наготове.
– Ваш голос… – Он притворился, что ему трудно глотать. – Ваш голос пробирает до глубины души. Это что-то… – Пальцы Бондаря щелкнули в воздухе, давая понять, что ему не хватает слов. – Really beautiful… Something beyond compare…
– Что-что? – переспросила Ариана. Теперь ее брови опустились к переносице, а глаза превратились в две настороженные щелочки.
– Разве вы не говорите по-английски? – удивился Бондарь.
– Почему я должна говорить по-английски?
– У вас отличное произношение. Когда вы поете, вас можно принять за американку.
На губах Арианы промелькнула улыбка, она была польщена, но голос ее оставался сухим и официальным:
– Вы очень любезны.
– А зовут этого любезного человека Евгением, – поспешил представиться Бондарь. – Евгений Николаевич Стрельцов, к вашим услугам.
– Я не нуждаюсь в ваших услугах, извините.
Ариана сделала вид, что намеревается пройти мимо, но задержалась, как только Бондарь тронул ее за руку. Его прикосновение было просительным и властным одновременно.
– Не будьте ко мне так жестоки, – произнес он, чувствуя себя героем какой-то пошлой мелодрамы. – Я впервые в Крыму, и мне хотелось бы увезти отсюда только хорошие впечатления. Кто знает, может быть, самым ярким из них станет воспоминание о нашем знакомстве.
Ее взгляд смягчился, она улыбнулась.
– Знакомство пока что не состоялось.
– Возражаю! Вы знаете мое имя, я – ваше. Формальности соблюдены.
– Откуда вам известно мое имя? – Ариана снова вскинула бровь.
– Оно прозвучало со сцены, – напомнил Бондарь. – Вас назвали в честь дочери Мидаса?
– Мидас?
– Ну да. Тот самый царь, который умел превращать в золото все, к чему он прикасался.
– Вот как? – Гладкий лоб Арианы прочертила горизонтальная морщинка.
– Его дочь Ариадна помогла Тесею выйти из лабиринта Минотавра, – бойко продолжал Бондарь. – Она дала ему клубок ниток, который он закрепил у входа.
– Очень интересно.
Этому фальшивому утверждению не поверил бы даже ребенок. Легенды и мифы Древней Греции абсолютно не волновали собеседницу Бондаря. Более того, они почти разрушили установившийся контакт.
– Не уходите, Ариадна, – попросил Бондарь, преграждая дорогу тронувшейся с места девушке. – Мы не договорили.
– О чем? – неласково осведомилась она.
– О чем хотите!
– Ни о чем не хочу.
– Я вас чем-то обидел?
– Терпеть не могу, когда моё имя путают с другим, – отчеканила она. – Я не Ариадна. Меня зовут Арианой, зарубите это себе на носу.
– Уже, – быстро сказал Бондарь. – А чтобы закрепить урок, дайте мне, пожалуйста, автограф.
Ручка появилась перед Арианой столь неожиданно, что она машинально приняла ее из пальцев Бондаря. Не сбавляя темпа, он достал из кармана полупустую пачку «Монте-Карло», вытряхнул из нее сигареты, а саму пачку ловко вывернул наизнанку.
– К сожалению, не имею привычки носить при себе блокнот, – пояснил он извиняющимся тоном. – Но можете быть уверены, что этот клочок картона будет значить для меня много… очень много.
– Я не звезда, – слабо запротестовала Ариана.
– Обязательно ею станете.
Эхо усилило голос Бондаря и разнесло его по пустынному холлу. Резонанс получился впечатляющий. Ариана даже зарделась:
– У меня никогда не просили автографов…
– О, со временем вы к этому привыкнете. – Почти насильно сунув в ладонь Арианы сигаретную пачку, Бондарь настойчиво предложил: – Ну же, черкните пару строк, а потом распишитесь. Для меня это действительно важно.
– Хм. – Ее ноздри затрепетали, как у избалованной кобылицы, которую поощрительно потрепали по холке. – Что же вам написать?
