плесени и мышей. Отец Лерри достал из кармана фонарик-жужжалку.
Вниз вела лестница. Мы спустились в катакомбы, пропахшие не то амброй из желудка кашалота, не то серно-аммиачными газами, то и дело вступая во что-то отсыревшее и рыхлое. Жёлтый луч фонарика принялся выхватывать серые фрагменты узкой галереи, покрытые слоями паутины. Мы понемногу двигались вглубь.
Лерри первым нарушил зловещую тишину:
– Странно, – его голос тут же отразился от низенького потолка и обволок наш слух гулким плотным звучанием. – Крест должен лежать неподалёку от входа. Но я его не вижу.
– Возможно, он дальше, – сказал Адам.
Помолчав, священник ответил с сомнением:
– Год назад рабочие после того, как установили ныне стоящий у калитки каменный крест, помогли донести старый крест сюда, но они сбросили его у входа, сказав, что слишком тяжёлый и дальше это не их проблемы.
– И всё же стоит поискать, – настаивал Адам. – Мистера Кочински сейчас лучше не расстраивать.
Под жужжащие лязги фонарика мы проволоклись вдоль нескончаемых коридоров, заполненных сыростью и кое-где мышиным писком.
– По-моему, в этом нет смысла, – сказал я.
– Это странно, – повторил отец Лерри. – Я не понимаю…
Мы двинули обратно. Когда перед глазами замаячили ступени, тускло освещённые выжимаемым из фонарика охряным лучом, Адам спросил:
– Когда вы в последний раз…
Его перебил истошный крик, донёсшийся сверху. Мы вздрогнули, а священник выронил жужжалку. Крик повторился. Орали во всю глотку, где-то вдали.
– Боже! – отец Лерри подошёл к лестнице. – Это в лесу!
Голос был явно мужской и вопил на последней грани отчаяния.
– Господи, что там происходит? – в голосе Лерри послышался ужас. – Кому-то нужна помощь!
– Что мы тут стоим? – Адам быстро овладел собой и первым взбежал по ступеням.
Я бросился следом, отец Лерри поспешил за нами.
Крики прекратились, но мы уже засекли направление и знали, куда бежать – к холму, что горбатился в самой чащобе, где я три ночи назад валялся с Джульеттой. Я быстро обогнал Адама, он мчал на всех парах, но я в моменты опасности был самим ветром.
Как и три дня назад, всё вокруг заволокло клубами лесного тумана, пару раз я чуть было не расшиб лоб о дерево. В физическом напряжении я топил своё воображение – не желая видеть ужасы, которые оно мне пыталось рисовать.
Я нёсся, узнавая в сумраке знакомые места, и когда преодолел неглубокий ров, давно высохший, мои ноги вдруг отказались нести меня дальше. Я обнял рукой тонкий клён и замер.
Адам догнал меня через полминуты, найдя в странном оцепенении.
На взгорке, усеянном синими анемонами, стоял крест в восемь футов, прислонённый к дереву. За него ленивым облаком цеплялась дымка, основание креста тонуло в плотной струящейся мари. В абсолютной тишине слышалось карканье спугнутых нами ворон и наше тяжёлое дыхание. Пелена тумана не спеша приоткрывала нам детали картины. Мы ясно понимали, что к кресту привязан человек в одной набедренной повязке, что руки человечьи, как у Спасителя, распростёрты, а в туловище вогнано около дюжины стрел. По телу – чёрные кровоподтёки.
В несчастном узнавались черты Тео. Его голова безжизненно свисала на грудь.
– Вот и убрали Тео со сцены, – ошарашенно выдохнул я. – Дарт ведь…
– Это не мог сделать Дарт. Он сначала с нами сидел, а потом пошёл Диксонов уговаривать.
– Это несерьёзно ведь? – сказал я, стараясь обрести привычный тон. – Розыгрыш, да?
– Макс, ты не видишь, что он мёртв? – сказал Адам, поправив очки.
Адам осторожно прошёл вперёд и остановился рядом с Тео. На склоне слышались шаги – отец Лерри, хрипло дыша, преодолевал последний подъём.
– Он действительно мёртв, – сказал Адам. – Мистер Кочински будет недоволен.
Я повернулся к Лерри. Он был похож на явившегося дьявола, только что в обличье ворона, наблюдавшего за нами с ветвей и вдруг обернувшегося на земле священником.
Мне было страшно, мне внезапно сделалось холодно.
– Тео… – сорвалось с уст Лерри. – Господи, помилуй нас грешных!..
Я думал, он кинется на колени, начнёт читать «Отче наш», а он лишь прошёл к взгорку и встал рядом с Адамом. Две фигуры безмолвно рассматривали истерзанное тело.
Рука Лерри потянулась к шее Тео.
– Что вы делаете? – вскрикнул я.
Священник проверил пульс на сонной артерии Тео.
– Мёртв, – сказал он тихо. – Упокой, Господи!
Я наконец оторвался от клёна и тоже прошёл к кресту. На Тео была набедренная повязка из его собственной майки, стянутой с торса на чресла. И одна стрела пронзила набедренную повязку точно в центре и напоминала дротик от дартса, торчащий из «яблочка». В том месте бледная тряпка в сумраке казалась чёрной. Я еле сдержал подкатившую к горлу тошноту.
– Твою ж… О боже! Ему разрубили яйца! Диксон! – Я заткнулся, вспомнив, что рядом священник. – Зачем вы проверяли пульс? Разве не очевидно, что он мёртв?
Адам покосился в мою сторону. Я схватился за волосы, дёргая за них, чтобы кровь прилила к голове.
– Нужно звать на помощь!
Вдруг послышался глухой стон.
– Да он жив, жив! – вырвалось у меня.
Священник и Адам даже не взглянули в мою сторону. Отец Лерри достал фонарик-жужжалку и, зажимая его в руке, обвёл лучом света взгорок, где мы стояли.
– Нет, туда!
Адам решительно двинулся к склону, противоположному тому, с которого мы поднялись. Лерри с фонариком шёл за ним. Пошёл и я.
В траве, покрытой сгустками крови, лежал труп собаки с торчащей из брюха стрелой. А рядом с собакой пытался поднять голову человек. Это был Диксон. На воротник его светлой заношенной рубашки стекали струйки крови. Глаза были открыты.
Увидев свет, он протянул к нам руку, но снова уронил её.
– Я не хотел… Я желал ему смерти, но… Нет, я не хотел…
Диксон снова застонал.
Мы с отцом Лерри подтащили лесника к дереву, прислонили к нему спиной и устроили поудобнее.
Священник остался с раненым, а мы с Адамом побежали за помощью и полицией.
Глава 12
Ночь без сновидений
Более кошмарной ночи я в своей жизни не припомню. Понаехало полиции, будто закололи самого короля, прислали подкрепление из округа. Милека Кочински увезли в больницу. В ту же больницу, но под конвоем, доставили Диксона. У него оказалась серьёзная травма черепа. Возле его палаты поставили констебля, наверное, из опасения, что помутившийся рассудком Кочински прознает, кто находится рядом, ворвётся и задушит или загрызёт Диксона.
Каким-то образом в деревне среди ночи распространилась молва о происшествии, и к холму прихлынула волна любопытных, которые желали знать, что именно случилось. К ним примешалась толпа студентов, одетых бедуинами, сорвавшихся с репетиции, и тоже
