Архив оказался в конце бокового коридора в подвальном помещении. Я обратил внимание, что именно здесь имеется также и запасной выход, через который можно было подняться на второй этаж, как раз туда, где, по рассказам Марины, находилась «блатная» палата. В глаза мне бросилось, что дверь на лестницу открыта. Но в этом не было ничего удивительного, если бы через эту дверь на моих глазах не вышла весьма колоритная парочка.
Это был больной с забинтованным лицом в сопровождении медсестры – видимо, они только что спустились сверху и теперь намеревались спуститься туда же, куда направлялся и я – в архив. Это тоже не показалось мне сначала удивительным – возможно, внизу находились какие-то лечебные кабинеты. Но медсестра произвела на меня большое впечатление.
Это была жгучая брюнетка с фигурой кинозвезды – длинные ноги, осиная талия, большая грудь и соблазнительные бедра. У нее была матовая смуглая кожа, яркие чувственные губы и жгучие черные глаза. Взгляд их производил впечатление ошеломляющее, почти колдовское, но в то же время чем-то был ощутимо неприятен.
Особенно неловко почувствовал я себя, когда эти глаза внимательно и оценивающе прошлись по моей фигуре. Мне показалось, что медсестре очень хочется меня о чем-то спросить, но она явно торопилась и не стала со мной разговаривать.
Я пропустил эту парочку вперед, и они спустились в подвал. Я сошел по лестнице следом за ними и увидел довольно длинный подвальный коридор, отделанный, впрочем, ничуть не хуже верхних помещений.
Медсестра с больным удалились в конец коридора и скрылись за какой-то дверью. Меня разбирало любопытство, но идти за ними я не рискнул. Несомненно, это была та самая медсестра, и раньше времени не хотелось мозолить ей глаза.
Дверь в архив находилась совсем рядом, и я без колебаний открыл ее. В комнате, оснащенной кондиционером и заставленной шкафами, находилась одна пожилая женщина. У нее было усталое, грустное лицо и плохо выкрашенные волосы – в них слишком явственно проглядывала седина.
– Добрый день! – сказал я. – Меня попросили передать вам историю болезни… – Достав бумаги из кармана, я протянул их женщине.
Она посмотрела на меня без особого интереса, но доброжелательно и задумчиво перелистала историю.
– Да, Михаил Михайлович как раз про нее спрашивал! Надо будет сказать ему, что история нашлась…
– Не надо! – сообразил я. – Потому что он с ней уже ознакомился. Я как раз иду от него.
– Вот как? – удивилась женщина. – В таком случае я ставлю ее на место… – Она открыла один из шкафов и положила историю на полку.
Она так и не поинтересовалась, кто я такой. По-видимому, все, что было связано с именем шефа, являлось для сотрудников неким табу. Прежде чем уйти, я спросил:
– Простите, а вы не подскажете, что за кабинет находится дальше по коридору? Я здесь человек новый…
– Здесь, в подвале? – уточнила женщина. – Там зал для заседаний… Заседаем мы нечасто, но если какой-то праздник, то весь коллектив собирается там, понимаете?
Итак, никаких кабинетов в подвале не было. Для чего же пациента повели в зал, куда даже сотрудники заходят всего несколько раз в году? Может быть, для того, чтобы спрятаться от посторонних глаз?
Я выбрался из подвала и, приняв деловитый вид, быстро вышел через запасной выход. Лестница была пуста. Я без препятствий поднялся наверх и оказался перед дверью, ведущей, по-видимому, в операционный блок. Я открыл ее и почти сразу же увидел колобкообразную фигуру доктора Миллера, который двигался по коридору в сопровождении ничем не примечательного человека в сером костюме, поверх которого был небрежно наброшен белый халат. На лице человека лежала печать хронической усталости. Видимо, это и был следователь. Миллер, сдержанно жестикулируя, что-то втолковывал ему, причем в интонациях его преобладали обида и возмущение.
Теперь мне была ясна причина поспешного удаления забинтованного пациента в зал для заседаний. Вероятнее всего, это была очередная смена внешности, которой занимался лично доктор Миллер в обход действующего законодательства. Ничего удивительного, что в присутствии представителя закона Михаил Михайлович предпочел не афишировать своих маленьких хитростей.
Меня так и подмывало выложить усталому следователю что-нибудь вроде: «Советую вам заглянуть в зал для заседаний – там вы найдете кое-что любопытное!» – но я сдержался. Во-первых, я мог и ошибаться и тогда не только попадал в глупое положение, но и вообще рисковал стать в клинике персоной non grata. И, во-вторых, чем черт не шутит – может быть, у хитроумного Миллера имелся в подвале подземный ход, или потайная комната, или еще что-нибудь в этом роде.
Поэтому я предпочел не делать громких заявлений и просто прошел мимо, сделав непроницаемое лицо. Миллер в этот момент произнес:
– Я готов предоставить в ваше распоряжение всю документацию за последний месяц, по которой вы сможете проследить ход лечения всех пациентов… Всех до единого!
Тут он увидел меня, и в его глазах отразилось напряжение, которое испытывает человек, мучительно пытающийся что-то вспомнить. Мой уверенный вид и белый халат сбивали его с толку.
Я коротко кивнул и пошел дальше. Если Миллер что-то и вспомнил, то момент для вопросов был упущен. А может быть, он просто предпочел их не задавать.
Больше я решил в клинике не задерживаться. Быстро спустившись на первый этаж, я сдал в раздевалку халат и забрал свой плащ. Проходя мимо дверей, ведущих в боковой коридор, пригляделся, есть ли в них замок. В моей голове начинал зреть нахальный план, который полностью самому мне еще не был ясен. Я понимал только одно – нужно во что бы то ни стало навестить забинтованного субъекта, застать его врасплох, иначе мы так и будем топтаться на месте.
К моему удовольствию, двери, ведущие в пристройку первого этажа, не запирались. Таким образом, через первый этаж можно было попытаться добраться до «блатной» палаты – только раздобыть предварительно набор отмычек. Впрочем, это было делом будущего, а сейчас меня ждал Чехов.
Я оделся и направился на автостоянку. Юрий Николаевич дремал, откинувшись на спинку сиденья. Я постучал пальцем по стеклу. Он открыл глаза и тут же полез в карман за папиросами.
– Сплю на посту, – сказал он. – Обстановка располагает. Тишина, воздух свежий… Чудесно! Может быть, лечь сюда – подремонтировать что-нибудь? – засмеялся он. – Сменить форму носа, например?
– Опасно, – заметил я, садясь на заднее сиденье. – Жена может отказаться. Вдруг ей не понравится твой новый нос?
– Тоже верно! – согласился Чехов, зажигая папиросу и мгновенно уничтожая даже малейший намек на свежий воздух. – Ты чего назад-то сел?
– Не хочу бросаться в глаза, – объяснил я. – Наша мадам, к сожалению, уже засекла мою физиономию, а она, кажется, весьма наблюдательная особа! – И я рассказал Чехову про встречу в подвале.
– А ты уверен, что это она? – скептически произнес Юрий Николаевич, выслушав меня.
