не стоит, обсидиан блокирует их мысленную связь. – Глаза у Юстуса холодные, как осколки льда. – Именно так Бронвен удалось разлучить Фэллон с Лорканом, чтобы привести к нам. Верно, Фэллон?
Он слегка вздергивает подбородок и глядит на меня сверху вниз, словно подчеркивая то, что он наделен превосходным интеллектом.
– Не понимаю, зачем вы просите подтверждения, дженерале. Очевидно, вы весьма осведомлены обо всех тонкостях сверхъестественных сил.
– Стены заглушают их связь, тем не менее если желаете, Маэцца, в качестве дополнительной меры предосторожности я буду добавлять ей в еду обсидиановый порошок.
О, да он просто умоляет накормить его железом! Я представляю, как вонзаю инкрустированный рубинами меч ему в шею.
– Ты выбрала Лоркана в качестве пары? – спрашивает Данте немного тише, однако от меня не ускользают окрашивающие его эмоции.
– Они не выбирают… – начинает Юстус, но я перебиваю:
– Да. Я выбрала его. И всегда выберу его.
Тени находят на и так мрачное лицо Данте. Он сжимает полные губы, а в горле подпрыгивает кадык, когда он проглатывает новость, которую ему скормил Росси.
После очередного долгого молчания Данте говорит:
– Полагаю, теперь понятно, почему поговаривают, будто Птичий Король сошел с ума и его собственный народ от него отворачивается.
Данте заявляет это без малейших колебаний, вот только я была там, в Небесном Королевстве, всего пару минут назад, с народом Лоркана, и хотя успела увидеть лишь таверну, тем не менее не похоже, что моя пара потерял хоть одного из верных перевертышей.
Я склоняю голову набок.
– Отворачивается, говоришь?
– Вороны слетаются на Шаббе, поскольку не доверяют суждениям своего предводителя. – Данте сообщает новость со слишком довольной физиономией. Прямо как когда говорил о том, что Габриэль ранил мою пару.
Поскольку то было ложью, я предполагаю, что и о птичьем бегстве он соврал.
– Кто-нибудь из воронов присоединился к твоим рядам, Данте?
– Можно подумать, я стану делиться этим с женщиной, чей разум связан с разумом моего врага. – Данте выразительно фыркает, тем самым сообщает мне все необходимое: только уличенный во лжи нуждается в такой браваде.
– Знаешь, чего еще тебе не следует делать с женщиной, чей разум связан с разумом твоего врага? – вопрошаю я сладким голоском. – Силой тащить под венец. – Я выдерживаю театральную паузу для пущего эффекта. – Как, по-твоему, отреагирует моя пара, когда узнает, что ты забрал нечто, принадлежащее ему?
Данте ухмыляется, и хотя его взрывной нрав пугал меня и прежде, сейчас внутри поднимается страх в десять раз сильнее.
– Скоро твоя пара превратится в простое животное. Я слышал, что некоторые женщины до тревожного сильно привязываются к своим питомцам… – Он бросает взгляд на Юстуса, несомненно, намекая на Ксему и ее попугая, упокойте боги его гнилую душу. – Все же питомец не способен зачать наследника в твоем чреве. Питомец не может предложить тебе всего того, что может предложить настоящий мужчина.
Лучше бы ему даже не думать о моем чреве.
– Ты понимаешь, почему я не боюсь мести Лоркана Рибио? К тому времени, как мы выйдем на поверхность, твой пернатый король превратится в тупую птицу без крупицы разума, весь его мерзкий клан полулюдей станет животными, на которых они и так похожи. Пуф! – Данте щелкает пальцами. – И вороны исчезнут навсегда, а Люче вновь станет безопасным.
Единственное, что пуфнет и исчезнет, так это голова Данте, отделенная от туловища.
Впервые за целую вечность мысль об обезглавливании не заставляет меня содрогнуться. С другой стороны, все-таки я пронзила мечом сердце человека. Да, в темноте, но я почувствовала его мягкие органы и натянутые сухожилия. Почувствовала, как его тело обмякло под моим клинком. Почувствовал, как дыхание Дардженто покинуло его легкие, а сердце замерло.
Данте переключает внимание на Юстуса.
– Ты уже привел целителя?
Юстус отвечает, не отводя взгляда от меня:
– Да. Я привел того, который живет у нас. Обычно он лечит лошадей, но также научился исцелять фейри.
Значит, Росси в самом деле построили свое поместье поверх подземного замка Косты.
Данте медленно отступает, словно не желая уходить. Неужели не доверяет своему генералу?
– Одень Фэллон, да поскорее.
– В мгновение ока моя внучка будет одета и станет покладистой.
Покладистой? Должно быть, обсидиан вредит и мозгам фейри, учитывая, насколько они все отупели.
Коротко кивнув, Данте разворачивается на пятках и вылетает за дверь, у которой стоят два солдата. Темноволосый не смотрит в нашу сторону, в отличие от седовласого.
Катон стоит прямо, однако очертания фигуры словно вибрируют от явного желания броситься в комнату и помочь. Но кому, Юстусу или мне?
– Единственный способ сделать меня покладистой – это опять вырубить своим сонным заклинаньем, – бурчу я.
Юстус закрывает дверь. Я замечаю, как он откупоривает флакончик и рисует кровью на дереве узор в виде узла.
– Что вы только что сделали?
– Лишил твоего Катона возможности подслушивать.
– Он не мой.
– Да, да. Он Цереры. Я в курсе. – Затем Юстус ворчливо добавляет: – Он поставил эту женщину на такой высокий пьедестал, что даже сам не способен до нее дотянуться.
В груди клокочет гнев.
– Вы балдеете от собственной мелочности и жестокости или это часть требований для руководства лючинской армией?
– От чего я балдею, тебя совершенно не касается. А теперь, нипота, натягивай уже гребаное платье, пока я сам тебя не одел.
Щеки вспыхивают от злости.
– Я вам не внучка! – И чего Юстус Росси так упорно заставляет меня чувствовать себя частью его семьи?
Не уверенная, что генерал не воплотит угрозу в жизнь, я скидываю на пол влажное полотенце и просовываю ноги в облако колючего тюля, повернув наряд задом наперед, чтобы сперва застегнуть пуговицы.
– Где ты вообще откопал эту жуткую тряпку? – Пуговицы обтянуты тем же дорогим атласом, что и корсет, из-за чего они выскальзывают из пальцев.
– В шкафу Домицины, – говорит Юстус, по-прежнему смотря на дверь. – Дочь собиралась надеть его на свадьбу.
– Домицина замужем?
– Нет. Когда ее сестра родила внебрачного ребенка, жених отменил церемонию, опасаясь опорочить свое доброе имя.
Неудивительно, что Домицина обижена на мать… Конечно, судя по всему, жених был не подарок, тем не менее она наверняка винит мою маму-фейри за свою несостоявшуюся помолвку.
На щеках Юстуса появляются углубления. И поскольку у него нет ни милых ямочек на щеках, ни веселого нрава, я делаю вывод, что он прикусывает внутреннюю сторону щеки.
– Когда Марко оставил меня на должности генерала, я позаботился о том, чтобы похоронить доброе имя этого идиота.
Его явное предпочтение одного из детей наполняет меня обидой за мамму.
– Значит, защищаете честь одной дочери и калечите другую? Какой образцовый отец…
– Ради Котла,
