А вот об этом я не подумал. Один раз старик продемонстрировал мне, как он может заставить ученика делать то, что ему не хочется… Я пересолил рис и в наказание полночи плясал перед садом камней в одной набедренной повязке — фундоси. И ведь хотел остановиться, но руки и ноги мне не повиновались. Только полная луна была моим единственным зрителем…
— Ну ты и засранец, сэнсэй Норобу.
— Это ты засранец, Тень. Нагадил, а старый учитель разгребает. Одевайся, Мизуки через десять минут приедет.
— А как же рыба? — оглянулся я на унылого лосося.
— Она тебя дождется, — сэнсэй сотворил три мудры и выкрикнул: — Ледяной шар!
Столик и рыбу накрыло синеватым пузырем. Трава около пузыря сразу же покрылась беловатым инеем.
— Тебе и холодильника не надо, — хмыкнул я.
— А вот тебе надо смыть запах рыбы и одеть чистую одежду. Вдруг тебя убьют, а ты уже во всём чистом…
Пока я умывался, то голова кипела от мыслей. Как бы я ни хотел избавиться от такого позорного занятия, как поклон, но умом понимал, что Норобу прав. За меня вступилось слишком много людей, чтобы вот так вот просто взять и не явиться к одному из могущественнейших людей Токио. Или явиться и обосраться…
Интересно, а если бы тому студентику из моего мира предложили поклониться в ножки мажорчика, чтобы замять это дело, он стал бы кланяться? Очень сложный вопрос. На такой не дашь однозначного ответа. С одной стороны тот студент был единственным кормильцем в семье и с его гибелью семья была бы обречена на голодную смерть, а с другой стороны юношеский максимализм и гордость вряд ли позволила сделать поклон.
Хрен знает, как бы я поступил на его месте. Если за спиной никого, то можно поиграть в несгибаемого героя, но когда за спиной родные и близкие…
Мне сейчас эта ситуация была как серпом по яйцам. И на хрен не пошлешь и спину не согнешь. И хитрый старик ещё родителей Изаму сюда приплел. Одна из тех ситуаций, когда яйцами болтаешь между молотом и наковальней.
— Эй, Тень, приехала Мизуки. Одевайся быстрее! — раздался стук в дверь.
Я взглянул в зеркало крошечной ванны. Оно мне показало только озадаченное лицо белобрысого юноши и не дало никакого четкого ответа. Холодная бездушная стекляшка.
Пришлось вздохнуть и одеваться. Благодаря поддержке Мизуки у меня постоянно водилась небольшая сумма. На неё я и закупил одежды, чтобы не выделяться из толпы. Также купил еды, а то старик категорически отказывался давать деньги на покупки. Мы же договорились, что я его кормлю, вот я и выполнял свои условия договора. В России я ухаживал за ветераном Великой Отечественной, а тут подкармливал колдуна преступного клана.
Вряд ли это одно и тоже.
Красотка-якудза называла свои финансовые подарки инвестициями в будущее. Думаю, что эти инвестиции окупятся с лихвой. Я уже попросил её свести меня с заправилами компьютерного мира. Если всё срастется, то я выкуплю родителей Изаму гораздо раньше, чем закончу школу.
— Привет, малыш! — воскликнула Мизуки, которую Норобу угощал чаем.
— Привет, Мизуки! Что с рукой?
Я кивнул на левую руку, лежащую в удобном бандаже.
— Была стычка с Тораноаши-кай, — отмахнулась Мизуки здоровой рукой.
— А-а-а, бандитская пуля, — посочувствовал я. — Наши выиграли?
— Скорее бандитский меч. Наши всегда выигрывают, — улыбнулась она. — Сэнсэй Норобу, спасибо за чай. Рада, что вы едете с нами.
— Да куда уж без меня, — сказал Норобу, одетый в черное шелковое кимоно с вышитыми разноцветными драконами. — Посмотрю, чтобы мой ученик не наделал глупостей.
Мизуки усмехнулась и отпила из чашки. Норобу тем временем встал и вынес из своей комнаты две бутылки, упакованные в белую шелковую ткань так, чтобы они представляли из себя подобие пакета. На ткани золотой нитью вышиты слова извинения и вежливые восхваления тому, кому предложен подарок.
Ого, такой «пакетик» дорогого стоит.
— На всякий случай берег. Похоже, что этот случай пришел, — буркнул сэнсэй.
— Мастер, а тебе явно дорог твой ученик, — улыбнулась Мизуки. — Малыш, это сакэ сэнсэй Норобу изготавливал сам, так что цени такую жертву. Твой сэнсэй очень добрый человек.
Я потер кожу на кадыке — совсем недавно этот «добрый человек» не свернул мне шею. Но промолчал. Только поклонился в ответ сэнсэю. По-русски, от души, со взмахом правой руки.
И вот странно, этот полуиздевательский поклон дался мне легко, но вот сама мысль о том, что я встану на колени и ткнусь лбом в пол вызывала мурашки и сводила челюсть. Я понимал, что это необходимо, чтобы выжить, но на хрена же нужна такая жизнь?
— Поехали, — кивнул Норобу.
Уже в машине Мизуки сделала небольшой выговор:
— Вот такой поклон не делай. Могут подумать, что ты хочешь выхватить меч. Смотри не в глаза собеседнику, а на его лицо. Не опускай голову при приветствии. Только когда будешь делать догэдза. Не раньше.
— Когда буду делать земной поклон, — повторил я эхом. — Не раньше. Заметано. Скажи, Мизуки, а то, что я тебе говорил по поводу Макото… Оно в силе? Я могу рассчитывать на тебя?
— Это самая дурацкая просьба из тех, которую я слышала. Но если ты уверен в своем плане, то я сделаю, как ты просил. Говоришь, он ходит в кафе Такашито?
— Да. Если сегодня останусь в живых, то начнем операцию послезавтра в час.
— Надеюсь, что останешься. Знаешь, малыш, гордость — это хорошо, но жизнь всё-таки лучше. Поклон сделать несложно, вот если бы ты был в якудза, то тебе пришлось бы отрезать фалангу мизинца. А так…
— Эх, может вам это и несложно, а мне… Ведь я был прав. Я нечаянно толкнул этого парня, потом извинился, но он начал выебываться и поэтому получил. Я был прав, а он… Знаешь, как паршиво я сейчас себя чувствую?
— Понимаю, малыш, но… У нас так принято. Если ты не можешь быть сверху, то пригибайся, когда на тебя гадят. Или же переходи в якудза и занимай высокий пост. Большего хинину не добиться.
— А можно сразу в якудзу? Я даже немного оммёдо знаю, сэнсэй Норобу научил. Всего из двух мудр, но оно есть!
Мизуки взглянула на мастера Норобу, а тот махнул рукой в ответ, мол, не заморачивайся. Я насупился.
— Чего так? Я же могу, я же умею.
— Вот когда я скажу, что ты умеешь, тогда так и будет, а пока что ты слаб, как двухлетний ребенок…
— Но, сэнсэй…
— Никаких «но»! — прикрикнул Норобу и кивнул на картину за окном. — Мы подъезжаем.
Я невольно взглянул туда. Водитель с фамилией Хаяси уверенно вел автомобиль вдоль живой изгороди. За ней виднелся огромный дворец. Да-да, другим словом это здание нельзя назвать — именно дворец.
Перед большими чугунными воротами с иероглифом-фамилией Окамото водитель притормозил и отдал в открытое окно прямоугольник визитки. Суровый охранник с автоматом наперевес взял визитку, пролаял в рацию, выслушал гавканье в ответ и с легким поклоном отдал визитку обратно. Повинуясь взмаху руки охранника, чугунные ворота распахнулись.
