покоев короля Наваррского, то прямо с парижской мостовой, вполне можно считать репортажной зарисовкой. Ну, а роман «Пять поросят» Агаты Кристи, да и многие другие произведения королевы детектива, даром что в чистом виде произведения драматические, а не эпические, имеют черты интервью, репортажа и журналистского расследования.
Учитывая все вышесказанное, напрашивается вывод: научившись писать журнальные тексты, можно научиться писать и художественную прозу.
Заметим, правда, один важный момент. В предыдущей главе мы рассматривали, как формируется авторский стиль, настаивали на необходимости его выработки для тех, кто хочет работать в жанре фикшн. Что же, спросит пытливый читатель, разве публицисту свой стиль не нужен? Почему же, нужен. По аналогии с зайцем Вальтера Скотта, если он сложился, то не выбрасывать же его теперь. Однако, на одной журналистике оригинальный стиль не наработаешь, поскольку, как было замечено выше, публицистические жанры сильно формализованы, журналист намеренно пишет «как все», чтобы попасть в тренд, понравиться аудитории и подцепить на крючок побольше читателей. Перед писателем стоит совершенно другая задача. Он желает – не выделиться, не покорить читателя, хотя и это тоже, но, в первую очередь, стремится создать предмет искусства, выразить себя. При этом, безусловно, он рассчитывает на читательский успех и даже, может быть, на мировую славу. Писатель в жанре фикшн, который не нашел свой стиль и копирует других писателей никогда не добьется успеха. В то же время публицист, если будет писать «как все», особенно как самые популярные блогеры и журналисты, при наличии определенного упорства, отработав десять тысяч часов, способен достичь популярности. Это полезно помнить тем, кто собирается писать публицистику.
Если же цель – писать художественную литературу, то тренировка на публицистике доступный, но вовсе не обязательный этап. Можно обойтись и без него. Много авторов научились писать фикшн без упражнений в публицистике. Как много и тех, кто стал писателем, набив руку в журналистике. Ярким примером может служить поэт, писатель, журналист Дмитрий Быков.
Выполняя задания предыдущих разделов, вы уже пробовали писать журналистские тексты. Помните? Это были жесткие и мягкие новости, фиче, ньюс-фиче и аналитические статьи. На очереди жанры покрупнее и посерьезней. С уклоном в художественность. Начнем с репортажа.
Репортаж
Репортаж – это рассказ очевидца. Автор описывает читателю, где он был и что видел. Повествование ведется от первого лица в настоящем времени: «я захожу…», «мы разглядываем…», «механик смотрит на меня исподлобья…», «мимо нас проносятся деревья…» и т.п. Задача: погрузить читателя в атмосферу происходящего, добиться, чтобы тот почувствовал себя в самой гуще событий. Для этого задействуются все органы чувств: зрение (описываются картины, мелкие детали, внешность участников, обстановка), слух (звуки, шумы, разговоры), обоняние (запахи, витающие вокруг), осязание (чувства, овладевающие автором, прикосновения, текстуры).
Репортаж – не новостной жанр. Если изначально репортаж был привязан к актуальному контексту, то теперь приобрел иную функцию. Его читают не для того, чтобы узнать где-что-и-как, а для того, чтобы пережить, прочувствовать событие. Вовлечь аудиторию проще, если это репортаж, снятый на камеру, но и описать историю так, чтобы читатель мог на полном серьезе пережить происшедшее, вполне осуществимая задача. У литературы для этого есть много отличных инструментов.
Репортаж должен быть увлекательным, полном смысла и эмоций. Он должен расширять границы, упразднять дистанцию, давать читателю возможность пережить нечто, чего в его жизни никогда не случится, или маловероятно, что случится.
В связи с этим, нет смысла писать репортаж о вещах банальных. О походе в магазин, о родительском собрании, о поездке на шашлыки. За исключением случаев, когда такая поездка вдруг превратилась во что-то необычное. Если в вашей жизни не происходит ничего из ряда вон, само действие, в конце концов можно выдумать, представить, вообразить. Вы пока тренируетесь писать репортажи. Не получится, попробуете еще раз на другом материале.
Фишка репортажа в том, чтобы преодолеть некий барьер: социальный (репортаж из жизни звезд или королевской семьи), географический (как живут люди на другом конце света), временной (можно попробовать написать репортаж из прошлого). Попробуйте показать читателю событие с неожиданной стороны. Журналист Олег Кашин в 2006 году проплыл вместе с фотокором в резиновой лодке по Москве-реке, от Мневников в сторону Южного порта. Казалось бы, ничего из ряда вон, путешествие на лодке. Однако же репортаж получился увлекательный. Прочтите и убедитесь сами: Дети капитана Врунгеля. Кстати, знаменитые «Трое в одной лодке, не считая собаки» Джерома К. Джерома тоже вполне себе репортаж. Ему придана художественная форма, но принцип строения текста – самый что ни на есть репортажный.
Ракурс, угол зрения, индивид, чьими глазами мы видим происходящее – важный, если не сказать определяющий элемент репортажа. Репортаж с книжной ярмарки можно вести от лица посетителя – и тогда это будет событие вполне рядовое – все хоть раз бывали на таких мероприятиях; а можно – от лица писателя, находясь рядом с ним или вообразив себя им – и это будет намного интересней! Или от лица ночной уборщицы, которая наверняка может рассказать много интересного о закулисной жизни выставки. В романе Дж. Барнса «История мира в 10½ главах» репортажные главы – там их две – ведутся от лица пассажира Ноева ковчега и человека, попавшего в рай. Согласитесь, более неожиданных точек зрения придумать сложно. Но можно.
Главной мишенью репортажа являются чувства читателя. Журналист, как уже говорилось выше, должен позволить читателю увидеть, услышать, почувствовать событие. Ощутить всеми фибрами души. И здесь на помощь публицистике вновь приходит художественная литература со всеми ее выразительными средствами. Вот красноречивое описание демонстрации инвалидов войны из «Трехгрошового романа» Бертольда Брехта (слова и выражения, апеллирующие к органам чувств подчеркнуты): «По восемь, по десять человек в ряд, заполняя всю улицу, отжимая случайных участников к стенам домов, демонстранты упрямо шли вперед, распевая патриотические песни. Все они были в большей или меньшей степени изувечены. Одни ковыляли, за недостатком практики еще неумело опираясь на костыль, пустая штанина болталась на ветру. У других рука была на перевязи, а куртка накинута на плечо; в сгущающихся сумерках грязно-белые повязки казались флагами. В этом диком шествии были и слепые; их вели товарищи, воображавшие себя зрячими. Публика показывала на них пальцами, точно на трофеи, добытые в бою. Другие жертвы катились в колясочках, так как ноги они возложили на алтарь отечества. С тротуаров им кивали и отпускали шуточки по поводу их увечий; они отвечали смехом. Чем страшнее были эти человеческие обломки, тем в больший восторг приводил публику их патриотизм. Это была просто какая-то нечестная конкуренция, ибо как мог, например, однорукий тягаться с человеком,
