— Ну, кое-что! Я не собираюсь тебе все разжевывать!
— В его-то возрасте?.. Ну-ну, давай разузнай!
— Честно говоря, я думаю, что все это сплетни. Возможно, его несправедливо осудили…
Эйнштейн считал, что на свете есть две бесконечные вещи: Вселенная и человеческая глупость. Правда, относительно Вселенной он не был полностью уверен.
Резонанс статьи «Эль Мундо» разрастался как снежный ком. За несколько дней в Мехорада побывали журналисты из других газет (в том числе из учредительной газеты «Эль Пэ»), настойчиво добиваясь взять интервью у Фернандо. Я был его пресс-секретарем, мое присутствие его успокаивало и помогало ему раскрыться, я направлял совершенно новое пристрастие того мира, который обычно не беспокоится о том, чтобы «продвинуть тех, у кого есть душа».
Впрочем, в одном из репортажей Фернандо метко ответил на вопрос журналиста о том, легко ли ему живется вне общества: «Современное общество проливает свет на тех, кто заставляет потреблять, а не на тех, у кого есть душа. Так, как вы думаете, что мне пришлось выдержать из-за того, что у меня есть только душа?»
Понемногу всем стало понятно, что было в голове у шута Господа Бога. Этот король строительного мусора, эксцентричный мусорщик поселка развил для себя основательную и логичную философию относительно счастья, взыскательного и скромного. Можно ли воспроизвести эту философию? В настоящее время его размышления красовались в газете, выходящей тиражом в сотни тысяч экземпляров. Из странного зверя он превратился в ярмарочного зверя. Хитрая обезьяна, которой уже не надо обучаться каким-либо ухищрениям и которая всех пленяет своим фокусом: умением быть самим собой. По-настоящему. «Моя маргинальность — это моя целостность», — заявил он в интервью для одной газеты Каталонии. Да, Мехорада превратился в зоопарк!
Городской голова вел себя как страус. Нигде не появлялся. Похоже, спрятался в малиновом кресле своего тесного кабинета. Отклоняя все запросы пристально следящей прессы. Муниципальная радиостанция Мехорада находилась рядом с мэрией, неподалеку от центральной площади. Частота 87,6 FM. И если прежде мэр неустанно полоскал горло на ревущих радиоволнах, то теперь его совсем не было слышно. В таком случае говорят: наступило радиомолчание.
Тем временем я собрал все статьи, опубликованные в прессе, отсканировал их и разместил в Интернете — для этого по моей просьбе наш австралийский друг Кадель создал официальный сайт. Разумеется, повторно публиковать выступления Фернандо, отражающие его душу, было несколько странно, но иначе я стал бы тем персонажем, которого посетителям сайта еще предстояло узнать, а на это могло уйти несколько дней. Я размышлял над словами Фернандо, напитывался ими, а теперь у всех есть возможность сделать то же самое. Чего-то я не замечал, что собственно никогда не принадлежало мне…
Я получил огромное удовлетворение, предоставив доступ всем на эту ступень действительности, в эту глубину. Мое ликование было сродни тому, что должен испытывать писатель, будучи проводником в далекие дали, которые приводят всех в восторг, или корсаром, что делится сокровищем, привезенным из длительного и мучительного кругосветного плавания. С той поры я уже знал, как буду писать книгу. Все, что предстояло написать, казалось, исходило из глубины моей души и жизнестойкости моего тела. Всего того, что побудило Фернандо создать свой храм. На вопрос, что он хотел этим доказать, старик говорил: «Люди моего поколения верили в такие утопии, как коммунизм, и когда утопии рухнули, это стало катастрофой, так как все лишились идеалов. И сегодня молодые люди пожинают последствия этой катастрофы, у них нет другого идеала, кроме денег. Но деньги — это ничто. Хочу им сказать, что каждый может создать свою собственную утопию. И вот тогда получится самое лучшее общество». Недоверчивый журналист изобразил гримасу недовольства: «Вы и вправду думаете, что такое возможно?» И Фернандо воспламенился: «Главное — не отрекаться от того, что хранится в глубине твоей души! И не надо подвергать опасности свою природу, иначе рискуешь стать несчастным. Но люди почему-то не спешат познать самих себя».
Но я познал, усвоил уроки наставника. Извлек пользу, ведь времени было с лихвой.
— Если ты не хочешь, чтобы я его надевал, так чего же молчал аж до самой этой дерьм…
— …дерьмовой? Можете произнести это слово вслух, Фернандо. Костюм подбирали для нашей встречи с мэром…
— Для встречи со свиньей?
— Я его представлял более открытым человеком.
— Теперь, когда я готов носить твой чертов костюм, ты возражаешь! Решительно ничего не понимаю!
— Ну, как вам объяснить… Я знаю, что любой неудаче вы противопоставляете свое доброе сердце, но, говоря современным языком, у вас уже есть имидж. Вы, так сказать, звезда…
— Я — звезда? Никогда в жизни! У меня нет ничего общего с этими пустыми звездами, что жаждут блестеть! И мне жаль тех молодых людей, которые тратят свое время на то, чтобы стать похожими на этих марионеток, этих никчемных существ… Богатство — в отличии, странник!
— Вы очень точно угадываете то, что я порой хочу вам объяснить. Вы — это только вы: неподражаемый, незаменимый. И в глазах средств массовой информации — большой оригинал. Вот почему телевидение хочет снять о вас кино: они ищут такую эксцентричную личность. И нам наплевать, что они появятся здесь ради вашего красного колпака на голове, недостающих во рту зубов или дырявых башмаков: все, что нам надо, так это привлечь их внимание к собору. Согласны?
— Но я — не звезда.
— Согласен: для этого вас еще недостаточно раскрутили средства массовой информации.
— Но я совсем не хочу этого! У меня очень много работы! Надо сделать витражи, закончить ризницу, приступить к фрескам…
— Даже при всем желании мы ничего не можем предпринять сейчас, Фернандо: городской голова все блокирует. И чтобы ему противостоять, необходимо привлечь средства массовой информации, заинтересовать общественность и перетянуть ее на нашу сторону. Это единственное, что может заставить его пойти на уступки. Это наша праща. Понятно?
Предложение телевидения Мадрида было кстати, так как два дня назад член муниципалитета, вероятно, рассерженный всей этой суетой, очень быстро отреагировал. Джильда получила заказное письмо для своего брата, в котором требовали немедленно заплатить все до копейки в течение пятнадцати дней, а в случае неуплаты мэрия приступит к сносу собора — что было незаконно, так как разрешение на строительство не требует оплаты. Поэтому нам срочно понадобилось самое мощное посредническое вмешательство — телевидение. (Будь мой динозавр французом, я бы непременно подчеркнул, чтобы заинтересовать телевизионщиков, родственность слов католический и катодный).[19]
Пользователи Интернета уже могли внести свой вклад на нашем сайте для того, чтобы помочь Фернандо рассчитаться с долгами. Меж тем первые денежные взносы заставили себя ждать. Сайт «La Toile» свободно распространял идеи маэстро в своем особенном стиле, очень искренне. К сожалению, многие не обратили внимания на содержание, на его суть: текст утратил привлекательность, и заложенные в нем идеи были сведены к рекламным объявлениям. Большая часть населения не могла увидеть движущиеся картинки, которые вызывают конкретные эмоции. На домашней странице сайта вскоре должно было появиться предисловие к этим событиям, отснятое с помощью портативной видеокамеры, где вначале появляется влюбленная парочка — ее играем мы с Надей, затем — молодая мать, которая держит за руку своего ребенка, и дед с внуком. И после этого наконец появляется Фернандо — он грустно смотрит (съемка идет снизу) на собор, оказавшийся под запретом. И тут на весь экран — врезающаяся в память фраза: «Жить без любви невозможно». Эту фразу мне сказал Фернандо в первые дни нашего знакомства, еще не зная, что она принадлежит одному из персонажей романа (Ларуэлль, если не ошибаюсь) Малькома Лори «Под вулканом»: No puede vivir sin amar.
