делать должен?
Мои мысленные метания прерывает трель телефонного звонка. Лениво тянусь за сотовым и провожу пальцем по зелёной трубке на экране.
– Да, Сень, – сипло отвечаю другу.
– Спартанец приглашает на охоту, – с ходу говорит он.
– Охота? – уточняю, делая глоток шотландского виски.
– Ты же знаешь, что он под этим подразумевает, – усмехается Сеня. – Бочка бухла и тёлки.
– Очень вовремя, – проговариваю больше себе, чем ему.
Сейчас самое время забыться, опустошить голову и дать себе пару дней передышки перед решением возникшей проблемы. Алкоголь не самый лучший вариант, ясная голова предпочтительнее, но пошло оно всё.
– Что значит – вовремя? Случилось что-то? – вопросы летят ровным тоном.
– Можно и так сказать, – со вздохом отвечаю, опустошаю стакан и встаю с дивана. – Встретимся на месте, – бросаю и отключаюсь.
Шагаю к выходу, но торможу в коридоре, смотрю на дверь Каролины и какого-то хрена думаю, каково ей сейчас. Уверен, лежит, свернувшись в комок, и ревёт. И виноват только я! В данной ситуации нельзя больше никого винить, тем более её. Это я не разобрался, не задавал вопросов, просто взял. Да, она не сопротивлялась, но, чёрт возьми, чтобы я сделал, если бы кто-то так поступил с моей дочерью? Руки, ноги бы оторвал, член бы отрезал и сожрать заставил, а потом ещё и закопал бы заживо.
Но у неё никого нет. Нет человека, который смог бы её защитить. Тем человеком был я, но я не защитил. От самого себя.
– Твою же мать! – мотаю головой и, схватив пальто, спешным шагом выхожу из квартиры. – Присматривать и в случае чего звонить. Всё ясно? – приказываю охранникам у дверей.
– Более чем, – кивают те, и я ухожу.
Минут через сорок моя машина подъезжает к даче Агафонова. Во дворе уже припаркован автомобиль Сени, а рядом курят его водитель и двое охранников. Собственно, почти что у каждой тачки стоят здоровые вооружённые мужики. Никто из нас не ходит без охраны, такие, как мы, всегда в опасности.
– Правила вы знаете, – бросаю своим и направляюсь в дом, откуда уже доносятся шум голосов и музыка.
Агафонов себе и своим привычкам не изменяет – длинный стол накрыт блюдами из санкционных продуктов, бухло только наше. Точнее, моего производства. Никто не употребляет мою продукцию в таком количестве, как Спартанец, он самый преданный клиент и покупает всегда бочками не только для себя, но и в свои заведения.
– Смольный, – хозяин дома спихивает с колен полуголую девицу и, встав на ноги, направляется ко мне.
– Я давно не Смольный, – сухо проговариваю, снимая пальто.
– Ты всегда им будешь, как бы не старался его спрятать, – смеётся друг и хлопает меня по плечу. – Что с рожей?
– А что с ней? – задаю встречный вопрос.
– Кислая, – отвечает и прищуривается. – Проблемы? Одно слово и…
– Всё нормально, с этим мне самому разбираться, – отмахиваюсь от него.
– Ну хорошо, но если что, ты знаешь – своих мы не бросаем, – серьёзным тоном произносит.
– Знаю, – усмехаюсь и так же хлопаю его по плечу.
– Вот и отлично! Налей себе, девку выбери, а можешь и двух, – бровями играет и сам делает глоток янтарной жидкости.
– Ты мой коньяк льдом портишь? – прищуриваюсь, кивая на стакан в его руке.
– Прости, брат, виноват, – лыбится, пальцы в стакан запускает и вытаскивает кубик льда. – Сюда иди, – пальцем подзывает к себе девку в одних трусах.
Та, словно дрессированная собачка, идёт к нему, тряся голыми силиконовыми сиськами. Невольно вспоминаю двоечку Каролины, и ладони горят, словно я в этот же момент в руках их держу. Год, мать твою! Больше года прошло, а я помню мягкость плоти и твёрдость сосков. Бред какой-то!
– Рот открой, – обращается к девице Агафонов.
Когда та выполняет его «просьбу», он толкает кубик льда ей в рот, добавляя к нему два пальца. Девка давится, на глаза слёзы выступают, но она продолжает сосать пальцы Спартанца. Работа у неё такая – сосать всё, что в рот суют.
– Она сейчас задохнётся, – усмехается подошедший к нам Сеня.
– Она привыкла, – отвечает ему Агафонов, но всё же вытаскивает пальцы изо рта девицы и, шлёпнув её по заднице, отправляет обратно на диван.
– А в честь чего сбор? – интересуюсь я и беру предложенный Сеней коньяк.
– Я выкупил здание в центре, новый ресторан открою, – с гордостью отвечает Агафонов.
– Это та двухэтажная постройка, где администрация собиралась какой-то музей открыть? – округляет глаза Сеня.
– Ага, – кивает довольный, как чеширский кот, Агафонов.
– И как ты это сделал? – спрашиваю лишь для того, чтобы получить подтверждение своим мыслям.
Никто из нас троих чисто не работает. Как говорится – человек из девяностых вышел, а девяностые из него нет. Для людей мы, конечно же, честные бизнесмены, и многие, кто сделал себе имя в те времена, знают нас и наши методы, а для остальных мы законопослушные граждане. С виду только. А вот Лёня с трудом избавился от старых привычек и то лишь на семьдесят процентов. Из нас троих он самый отбитый, и когда ему чего-то хочется, Агафонов использует любые методы.
– Очень просто, – кивает в сторону окна.
Мы с Сеней поворачиваемся и видим главу управления архитектуры и градостроительства в компании двух проституток и уже с красными щеками. Что-то новенькое для Агафонова, обычно он предпочитает методы угроз и запугивания.
– Заплатил? – удивлённо вскидывает брови Сеня.
– Угу, – мычит, опрокинув в себя всё содержимое стакана.
– Неожиданно, – цокаю языком я.
– Так нужно, брат, – хлопает меня по плечу. – Времена меняются, – продолжает удивлять нас. – Отдыхайте и ни в чём себе не отказывайте, – разводит руками и удаляется.
– Мы чего-то не знаем? – обращается ко мне Сеня.
– Возможно, – задумчиво отвечаю.
Внезапно чувствую какую-ту вибрацию по ноге и не сразу понимаю, что происходит. А засунув руку в карман брюк, обнаруживаю телефон. Не мой.
На экране высвечивается сообщение, которое гласит: «Если этот деспот что-то с тобой сделал, я его своими руками придушу».
– Чёрт, как же она меня заводит, – раздаётся у моего уха.
Резко поворачиваюсь к другу и понимаю, что он смотрит на экран телефона, где на дисплее фотография Каролины и её подружки.
– Охренел, Кузнец? – рявкаю на него.
– А что? Блондинка буквально просит порки, и ей очень пойдёт кожаное бельё, – мечтательно проговаривает тот, и я выдыхаю с облегчением, когда понимаю, что речь идёт не о Каролине.
А что такое, Марат, ревность уже прёт наружу?
Глава 8
Лина
Я не выходила из комнаты до самого утра. Сначала плакала, жалея себя из-за ситуации, в которой оказалась, а потом проклинала ту злополучную
